– Ох, спасибо, дружище! Желаю, чтоб у тебя за одну отпалку забой на три метра продвигался!
[16] А врагам твоим – чтобы крепь
[17] на голову свалилась…
Да чтобы от взрыва кислотные воды открылись, а самоспасатель
[18] не сработал!
От такого странного пожелания некоторое время пребываю в ступоре.
– Я тебя знаю. Ты учишься в Холмах. Часто тебя вижу. Я, кстати, Игорян.
Слишком круто звучит для мальчишки с такой худой шейкой, но насчет этого я молчу.
– Рад за тебя, – бурчу в ответ. Морщусь и потираю ушибленные ребра. Продолжать разговор совсем нет желания. Очень хочется домой.
Помогаю зверьку подняться на ноги. Отряхиваю и предоставляю свободу. И ухожу. Не очень-то я нуждаюсь в общении. Депрессия пришла ко мне с визитом – хочу остаться с ней один на один. Выживать одному гораздо легче, так мне кажется. Но зверек не хочет воспользоваться свободой. Он бежит за мной.
– Эй! А как тебя зовут?
Я иду так быстро, насколько позволяет хромота.
– Подожди же, бузулук
[19] тебе в пятку! Ты ведь такой же, как я. Ты не ходишь домой через парадный вход. Ты весь грязный и хромаешь. Они поймали тебя сегодня, как и меня, да? Досталось тебе сильно, я смотрю.
Я ускоряю шаг.
– Хочешь, скажу тебе, где лучше перелезать? Через забор у старой шахты, на восточной границе! Они там почти никогда не ходят. Я почти всегда там обратно домой лазаю, просто крюк надо делать… А через плотину меньший крюк.
Я киваю, я лазаю через забор у плотины из-за более короткого пути, она находится в самой западной части поселка, прямо у дома, а если буду возвращаться через шахту, то потом домой через всю Чертогу идти… Та к что рискую, чтобы добраться до дома быстрее. Сегодня за это поплатился.
– Да что ж ты удираешь от меня, как шахтер от бурки
[20]. Не убегай! Мы с тобой одинаковые. Мы должны стать командой. Когда нас станет много, мы сможем дать отпор!
Я останавливаюсь. Сурово гляжу на приставучего зверька.
– Мы не одинаковые! Я был таким же, как они. Помнишь? И камни кидал. Прям по макушке тебе доставалось… Может, напомнить? – рычу я.
Но Игорьку хоть бы хны – улыбается. Довольный.
– Я еще тогда понял, что ты не такой, как они. Твои камни всегда били небольно. Смотри, что я придумал – тебе надо так же сделать.
Он снимает с плеч широкий рюкзак, открывает его – я обращаю внимание, что учебников в его рюкзаке тоже нет, как и в моем – и показывает мне спинку. Что это? Металл?
– Пластина из железа. Чтобы камни по ней ударяли, а не по спине. У меня и кепка есть защитная! Гляди!
Он достает из рюкзака кепку: изнанка вся отделана каким-то твердым материалом, а поверх него – поролоном.
– Почти как каска! И совсем не больно теперь.
Я присвистываю от удивления: ай да голова! А моя только депрессию строить может…
Игорек мне нравится, но я все равно не подаю виду. Боюсь я дружбу заводить. Привык уже быть один…
– Ты нужен таким, как мы, Кирилл.
Игорек внимательно смотрит на меня. Ничего себе! Он имя мое знает.
– Нужен как раз потому, что ты был таким, как они. Ты знаешь их. Знаешь, что они могут. Знаешь, как они думают. Чего хотят. Куда пойдут. И чего придумают. Я многое могу – умею ракеты строить. И бомбы делаю. Дымовуху знаешь какую пускаю? Все Коробки накрывает! Я неплохо умею прятаться. Но ты лучше. Нам надо объединиться – так легче будет выживать. Две жопы лучше, чем одна. Две жопы беды чуют издалека, одна может только на них нарываться.
Аргумент, безусловно, весомый. Но…
– Ты будешь нашим толчком, Кир!
Он смотрит серьезно, как будто резко повзрослел лет на десять.
– Кем-кем я буду?
– Ну, тем, кто спасет нас. Объединит в одну команду. Мы объединимся и дадим им отпор. Нам просто не хватает толчка, я очень много об этом думал.
Я отвожу взгляд. Отхожу от него со словами:
– Забудь об этом.
– Нет, погоди, я все продумал. Нас будет больше, чем их. Я даже…
– Я сказал, забудь.
Только не это. Это не приведет ни к чему хорошему. Нет, нет и нет. Никакой ответственности. Никакого лидерства. Дайте мне спокойно дожить эту чертову ля ви.
Я разворачиваюсь и ухожу, уверенный, что Игорек не пойдет за мной. Отстанет раз и навсегда.
Промозгло и очень холодно. Я еле добредаю до дома. Я долго разглядываю себя в зеркало, ощупываю себя. Как понять, сломаны ли ребра? Поразмыслив немного, я решаю подождать несколько дней, и, если боль не утихнет, пойти в больницу.
От побоев, как всегда, поднимается температура, наверное, градусов до тридцати девяти, и меня дико знобит.
Несколько дней я чувствую резкую боль в груди, когда двигаюсь и говорю. Еще часто кашляю.
Потом все проходит. Я думаю, это все-таки был перелом, но несложный, и ребра срослись сами собой… Все же срослись они неправильно, потому что много времени спустя при резких движениях я все еще чувствую боль.
Насчет Игорька я ошибся. Этот настырный пацан вцепляется в меня, как клещ. Он ходит за мной целыми днями, пролезает вместе за мной в дыру в заборе, идет со мной в школу, ждет после уроков… Я не хочу с ним больше общаться, не хочу слушать его настойчивые бредни о лидерстве и о толчке.
– Чего ты добиваешься? – кричу я на него, в очередной раз видя, как он под дождем ждет меня у моего дома.
– Возьми меня в свою команду.
– У меня нет команды!
– Тогда я буду твоей командой! Я же вижу, что у тебя нет друзей.
– Мне никто не нужен! Я люблю одиночество!
– Никто не любит одиночество, не ври. Мы соберем команду. Ты дашь нам толчок!
– Кто бы мне дал толчок…
И тут он дает мне хороший пинок под зад. Это происходит настолько неожиданно, насколько жутко обидно.
