Судьи, как показалось присутствовавшим, так и не поняли, почему деньги, предложенные «Скайгайдом», Калоев интерпретировал как мародерство.
«Разные культурные традиции, – скажет Мамсуров в интервью «Известиям» после заседания. – В Швейцарии получить деньги вместо справедливости – это нормально. А для нас справедливость выше любых денег». При этом решение подсудимого передать деньги, полученные от «Скайгайд», вдове Нильсена суд не примет как смягчающее обстоятельство. Так же, как Калоев требовал извинений от виновников гибели его детей, от него суд, по сути, потребовал того же.
– Вы не хотите принести извинения за содеянное?
– Нет, не хочу. Передо мной никто не извинялся.
– Вы не раскаиваетесь в том, что совершили?
– Мне жалко его детей. Но, может, и лучше, что они остались без отца, чем расти с таким человеком.
Прокурор потребовал двенадцать лет лишения свободы. Суд приговорил к восьми, почти год из них за то, что не раскаялся. Маркус Хуг переживал так, что решил отказаться от дела Калоева.
– Я считаю, что нужно подавать апелляцию. Иначе это сделает обвинение. И будет рассматриваться вопрос не смягчения наказания, а ужесточения. Я не справился с задачей и хотел бы отказаться от дальнейшего ведения дела.
– Слушай, кому из нас двоих сидеть – тебе или мне? Чего ты так переживаешь? – отшучивался в ответ Калоев. – Я думал, что мне все двенадцать лет сидеть!
– А я рассчитывал на более мягкий приговор.
– Ты помнишь, что сказал мне при первой встрече? Ты извинился за всех, за Швейцарию. Ты сказал, что тебе стыдно за свою страну. Стыдно за то, как обошлись с родственниками погибших детей. Я никому, кроме тебя, не доверяю. И апелляцию без тебя подавать точно не буду.
И Маркус Хуг все-таки выиграл. Суд высшей инстанции решил, что умысел обвинению доказать не удалось, и принял во внимание заключение эксперта-психолога, согласно которому Калоев находился в состоянии аффекта.
– Виталик, свобода! – Олег бежал по цеху к работавшему у станка Калоеву. – Тебя выпускают!
Виталий оторвался на мгновение от станка, посмотрел на приятеля и продолжил работать.
– Ты чего молчишь? Не верил уже? Не ждал? – Олег даже подпрыгивал от радости, словно это перед ним завтра откроются двери на свободу. – Тебе скостили срок до пяти лет и трех месяцев и обещают досрочное освобождение. Ты же две трети уже отсидел! Вот сейчас только по радио передали. Ты не рад, что ли?
– Угу, рад, конечно, – кивнул Калоев. – Надо решить, кому фикус оставить.
– Ты с ним как с ребенком! – засмеялся Олег.
Фикус Виталий купил в тюремной теплице. Он стоял в его камере на столе у наклеенных на стену фотографий жены и детей. Листья, обращенные к снимкам, всегда были мокрыми. Он не сразу понял, почему на столе появляются лужицы. А когда выяснил, стал экспериментировать: отодвигал цветок подальше, поворачивал его, держал окно закрытым и, наоборот, открытым, чтобы исключить перепад температур, но по листьям, смотревшим на фотографии, все равно стекали капли. В том, что растение оплакивало его близких, Виталий окончательно перестал сомневаться, когда вернулся из карцера. Фикус все это время гостил у соседа-турка и, по его словам, был абсолютно сухим, а вернувшись на прежнее место в камере Калоева, в первый же день снова заплакал.
Он оставил фикус тому же турку. Вынести с собой из тюрьмы разрешали не более пятнадцати килограммов. Двадцать килограммов писем охрана решила в учет не брать.
«Разные культурные традиции, – скажет Мамсуров в интервью «Известиям» после заседания. – В Швейцарии получить деньги вместо справедливости – это нормально. А для нас справедливость выше любых денег». При этом решение подсудимого передать деньги, полученные от «Скайгайд», вдове Нильсена суд не примет как смягчающее обстоятельство.
Глава 11
Другие 6 минут
24 февраля 2004 года
Спустя год и восемь месяцев после авиакатастрофы
Клотен, Швейцария
– Ну, здравствуй, Питер Нильсен!
Виталий разложил перед собой на столе фотографии диспетчера. Конверт со снимками он накануне забрал в детективном агентстве. Искать Нильсена с помощью частных сыщиков Виталий решил после того, как получил то самое письмо от адвокатов, в котором ему предлагалось отказаться от всех претензий в обмен на компенсацию. Ему казалось, что другого выхода нет, ему отрезали все пути.
Детективам понадобилось почти два месяца, чтобы выследить Нильсена. Калоев действительно сказал им, что планирует разместить фотографии диспетчера в прессе, «чтобы все узнали, как выглядит человек, убивший 52 ребенка и оставшийся безнаказанным». На самом деле его интересовал только адрес. Виталий рассчитывал, что в отчете он будет указан. И не ошибся. Детективы не только указали адрес, но и сфотографировали дом. А еще жену и троих детей. Один ребенок от первого брака супруги Нильсена, третьего она родила уже после авиакатастрофы. На снимках все вместе они выглядели счастливыми. «Что бы ты почувствовал, убей я твоих детей?» – Виталий мысленно разговаривал с Нильсеном, глядя на его улыбающееся с фотографий лицо.
Калоев следил за ним несколько дней. Провожал от дома до автобусной остановки, наблюдал, как Нильсен гуляет с детьми у пруда неподалеку от своего дома. Он надеялся увидеть хоть какой-то намек на скорбь, на муки совести. Хоть что-то, что заставит его передумать. Виталий бесконечно прокручивал в голове возможные сценарии их встречи. Представлял, как Нильсен умоляет его пощадить детей, закрывает собой жену и просит, просит, наконец, у него прощения. Остановился бы он тогда? Простил бы его? Сердце замирало, когда он думал о том, какую боль мог причинить Нильсену, оставив его без семьи, сделав с ним, по сути, то, что он – Нильсен – сделал с Виталием. Однако кем бы он тогда стал? Убийцей детей? Как стали бы жить с таким жутким грузом его близкие? Что сказали бы люди, поддержавшие его в первые дни после катастрофы? Да и вообще, разве смог бы он убить кого-то?! Калоев ненавидел себя за бессилие. Наказывал себя за него, колотил по больной ноге так, что уже едва мог на нее наступать. Он не позволит себе отступить! Он сделает то, что должен! Другого выхода нет…
– Ich sien Russland! (Я есть Россия!)
Питер Нильсен вышел на веранду и захлопнул за собой дверь.
– Ты думал, можно совершить такое и остаться безнаказанным? – Виталий достал из кармана пальто фотографии своих детей в гробах. – Ты видел, что ты сделал?! Посмотри! – Он протянул диспетчеру снимки.
Нильсен оттолкнул руку Калоева и посмотрел на него, как показалось Виталию, с отвращением.
