– Что вам нужно? Чего вы от меня хотите? – спросил он с вызовом и тут же прокричал наблюдавшей через штору жене, чтобы она вызывала полицию.
Ярость обожгла Виталия изнутри так же, как тогда в машине, когда он едва не расстался с душой, увидев, какой страшной смертью погибли его близкие. Как во сне, он достал из кармана складной швейцарский нож и открыл его. Секунду они смотрели друг другу в глаза, прежде чем Виталий ударил Нильсена куда-то в живот. Так сильно, что в следующее мгновение приподнял его на ноже на полметра вверх. Горячая липкая кровь хлынула по руке Калоева. Он отдернул ее, почувствовав приступ тошноты, и диспетчер рухнул на землю.
– Не убивайте меня! Не убивайте! – стал умолять Нильсен, зажимая рану руками.
Виталий запустил секундомер на наручных часах. Шесть минут. Он отведет ему шесть минут – столько было у его детей, пока они не упали не землю. И если Нильсен не умрет сам, ему придется закончить то, что начал.
Из дома доносились крики женщины и детей. Боковым зрением Виталий видел, как мелькали за шторой их лица, но боялся повернуться и встретить взгляд его жены. Боялся не ее, а себя. Боялся своей ярости, выжигавшей на своем пути все его внутренние запреты.
Стрелки часов отсчитывали последнюю минуту жизни Питера Нильсена. Он продолжал кричать, пытался сопротивляться, и Калоев наносил удар за ударом, куда и как придется, – до тех пор, пока Нильсен не затих.
Виталий посмотрел на окно. Из-за шторы на него смотрела Диана.
– Прости меня, – прошептал он и заплакал.
Эпилог
Наши дни
Спустя почти 15 лет
после катастрофы
Владикавказ, Северная Осетия, Россия
В ноябре 2007 года Виталий Калоев вернулся домой. Все билеты на рейс, которым он летел из Цюриха в Москву, раскупили журналисты. Они устроили на борту такой балаган, что экипаж решил пересадить Калоева в бизнес-класс. Но репортеры все равно не оставляли попыток поговорить с ним, и в итоге старшему стюарду пришлось организовать пресс-конференцию. В аэропорту Виталия встречал уже новый отряд вооруженных камерами и микрофонами людей. Калоев терпеливо отвечал на одни и те же вопросы: «Вы жалеете о содеянном?», «Вам стало легче после убийства?», «Вы считаете себя героем?». «Нет, не жалею», «Нет, не стало», «Нет, не считаю!».
Репортеры преследовали его и дома во Владикавказе. Они приезжали к нему со всего мира – из Франции, Германии, США и даже Японии. Он старался не отказывать в интервью, особенно своим, российским журналистам, потому что был признателен им за поддержку во время суда.
Если в Осетии и был хоть один человек, который до этого не знал его в лицо, то теперь его знали абсолютно все. Калоев не мог пройти и двух шагов по улице, чтобы кто-нибудь не подошел к нему поздороваться и «выразить свое почтение».
Когда же Таймураз Мамсуров назначил его заместителем министра строительства и архитектуры республики, его стали засыпать еще и бесконечными просьбами. Люди справедливо полагали, что если Виталий Калоев о чем-то кого-то попросит, ему не откажут. Но Калоев не любит просить и быть обязанным. С другой стороны, отказывать нуждающимся людям тоже неловко. Поэтому когда подошел пенсионный возраст, он и не думал о том, чтобы остаться. Ушел на пенсию и снова открыл свою строительную компанию. Недавно сдал свой первый многоквартирный дом. Сам контролировал ход строительства, с двухнедельным перерывом на шунтирование. А потом снова на леса.
* * *
– Вы гораздо лучше выглядите, несмотря на возраст, несмотря на тяжелую операцию.
– Спасибо!
Он встречал меня в аэропорту Владикавказа. Я привезла ему рукопись этой книги. Мы не виделись лет пять, и я поверить не могла произошедшим с ним переменам.
– Это женитьба так на вас повлияла?
– Мне тут недавно один депутат, дигорец (субэтнос осетин), как и моя жена, сказал, что, мол, на дигорке женился – и сразу лучше выглядеть стал. Я ему говорю: «Ага, женился – и через полгода на шунтирование загремел». – Калоев смеется. – А если серьезно, Ирина, конечно, очень обо мне заботится. Следит, чтобы кофе много не пил, не курил много. Я же раньше по три пачки в день выкуривал, а теперь сигарет десять, не больше.
– Случайно встретили Ирину?
– Друзья познакомили. Я попросил сам. Решил жениться после смерти брата. Юра очень этого хотел.
Юрий Калоев умер в марте 2011 года. Он так и не смог поправить здоровье после череды пережитых им стрессов. Но все четыре года после освобождения Виталия и до самой своей смерти Юрий при каждом удобном случае говорил о том, что нельзя оставаться одному, нужно жениться.
– Вдвоем легче?
– Конечно! – снова улыбается Калоев. – Есть с кем поговорить вечером…
При этом в доме Калоевых совсем ничего не изменилось. Детские выглядят так, словно Костя и Диана последний раз здесь были вчера, а не пятнадцать лет назад.
– Я часто захожу сюда, просто посидеть, поговорить с ними, – рассказывал мне Виталий. – Косте вот телескоп купил, установил. Обещал ведь.
– Уже почти 15 лет прошло… Неужели совсем легче не стало?
– Ну, конечно, боль уже не такая острая, притупилась. Но я все равно ощущаю ее каждый день… Вот увижу одноклассников Кости или просто ровесников, и думаю, представляю, каким он был бы сейчас… А Диана до сих пор мне снится.
– Все тот же сон?
– Да, все тот же… А главное, что бы я ни делал, все кажется бессмысленным. Строил вот этот дом многоквартирный и думал: зачем? для чего? для кого мне это? Нет мотивации что-то делать. Для чего работать? Для кого зарабатывать? Ничего после меня не останется…
– Неужели вы больше ничего не ждете от жизни?
– Почему не жду? Жду. Ее конца…
Письма Виталию Калоеву
2005 – 2007 годы
Тюрьма Пешвис
Цюрих, Швейцария
