– Если мы расслабимся, то я не смогу остановиться. Я хочу вас, Элли, но… но я знаю, что не должен… не сейчас…
– Леоницио…
– Когда наш ребенок родится, тогда мы и займемся любовью. Нас будет ждать восхитительная ночь. Но сейчас я могу навредить вам и ребенку. Я боюсь за вас обоих.
«Нет, – подумала Элли. – Вы боитесь за ребенка. Не за меня».
К тому же неправда, что занятия любовью навредят ребенку. Врач заверил ее, что вреда в этом никакого нет. Но обидно, что Леоницио использует ее беременность как отговорку.
Мучительное желание охватило ее. Она старалась подавить его, как вдруг… заплакала. Слезы текли по лицу, и их было не остановить.
– Элли, пожалуйста…
– Уходите, – задыхаясь, попросила она.
– Простите. Я и забыл, что у беременных глаза часто на мокром месте. Харриет плакала по любому поводу.
– А вам было это безразлично.
– Не надо говорить такие вещи. Откуда вам знать?
– Потому что она рассказала мне, что вы за человек.
Элли брякнула не подумав. И тут же опомнилась. Что она наделала! Рука Леоницио стиснула ей плечо.
– Что вы сказали? Вы с Харриет общались? Вы говорили, что не виделись с ней, но вы солгали, так?
– Нет, не так. Она явилась ко мне в офис на другой день после вечера в ресторане. Я ее не приглашала и велела уйти.
– Но в ресторане…
– Тогда я с ней не сталкивалась. Я не встречалась с ней до того, как она пришла в мою контору. Она увидела нас вместе и захотела посплетничать. Она говорила о вас такие возмутительные вещи…
– Что именно? Скажите мне.
– Я не собиралась с ней разговаривать…
– Скажите мне!
– Она заявила, что хочет предупредить меня о том, что вы жестокий, бессердечный человек. Что вы можете быть любезным и приятным, пока это не идет вразрез с вашими желаниями, которые для вас на первом месте. Она сказала, что все вам подчиняются и что вы разрушите мне жизнь, как разрушили ей.
– И вы поверили в эту ерунду? – взорвался Леоницио. – Я не разрушал ее жизнь. Если уж на то пошло, то все было наоборот. Но вам это известно. Я рассказал вам такие вещи, что скорее умер бы, чем рассказал кому-нибудь еще. – Он замолчал, и лицо у него окаменело. – А теперь я жалею, что не умер до того, как рассказал вам все это. Вы поклялись, что я могу вам доверять.
– Можете, – с отчаянием произнесла она. – Я же вам говорю – я не знала, что Харриет будет в ресторане в тот вечер. Это правда. Но она увидела там нас и пришла ко мне на работу. Я не могла ее остановить, и я же вам сказала, что выпроводила ее.
– Но прежде вы успели посплетничать на мой счет.
– Почему вы с такой легкостью готовы думать обо мне самое худшее? – теперь уже взорвалась Элли. – Или вы всегда плохо думаете о людях?
– Я не хочу ни о ком плохо думать, но иногда приходится. В конце концов, вы могли бы сказать мне, что она приходила к вам, но вы предпочли ничего не говорить. И я должен после этого вам доверять? Получается, что правильнее думать о людях плохо.
– Да, наверное, – согласилась Элли. – А сейчас я, пожалуй, лягу спать. Я хочу побыть одна.
Леоницио пустым взглядом смотрел на нее. Затем развернулся и ушел. Ушел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Элли слышала грохот двери. Этот звук пронзил ее. Неужели это конец? Все ее надежды теперь не осуществятся. Возможно, у них не было шанса с самого начала. Да, ей, наверное, следовало рассказать ему о встрече с Харриет, но она посчитала, что поступает правильно, промолчав. Иногда правильные вещи оказываются совсем не правильными. И выходит, что совместной жизни у них никогда не будет.
Элли улеглась, но заснуть не удавалось. Что ж, чем лежать без сна, то лучше кое-чем заняться.
Леоницио вернулся поздно и обнаружил Элли за компьютером. Увидев его, она встала.
– Нам надо поговорить, – сказал он.
– Все уже было сказано, и мы друг друга поняли.
– Но я сказал такие вещи, которые вовсе не имел в виду…
– Я знаю, что вы имели в виду. Я понимаю все намного лучше, чем вы думаете. А сейчас послушайте меня. Я прочитала сообщения от Франческо. Итальянский я понимаю не очень хорошо, но из прочитанного мне тем не менее ясно, что ему необходимо ваше возвращение. По-моему, вам надо ехать.
Молчание. Леоницио пристально смотрел на нее, словно по лицу хотел понять то, чего она не говорит.
– Я дал ему указания, как разрешить ситуацию, – сказал он. – Я посоветую ему еще кое-что и уверен, что он сам справится.
– Нет, вам надо срочно вернуться. Очевидно, что Франческо необходимо ваше присутствие.
– Но… разве вы не нуждаетесь в моей заботе?
– Спасибо, но я справлюсь сама.
– Во многом – да, но… Вам безразлично все то, что было у нас общим? – спросил он.
– Мне не безразлично столько всего, о чем вы даже представления не имеете, – ответила она.
– Тут моей вины нет. Вам надо рассказать мне о своих ощущениях. Чувствуете ли вы, как шевелится ребенок, и все такое…
– Пока не шевелится.
– Но когда зашевелится, разве это не будет для нас обоих восхитительным моментом?
– Конечно, но этого, скорее всего, не произойдет до вашего возвращения из Рима.
– Вы действительно считаете, что я должен уехать?
– Ваш бизнес того требует. Не оставляйте Франческо одного. – Элли удалось добавить шутливые интонации: – В конце концов, что это за отец, который допустит свое банкротство?
– Ну если вы так ставите вопрос…
– Мы будем на связи.
– Разумеется.
– Я продолжу заниматься покупкой фабрики в соответствии с вашими указаниями.
– Да… понимаю.
На его лице было написано, что он наконец понял, чего она хочет, – чтобы они находились как можно дальше друг от друга.
– Пожалуй, я пойду, – произнес он безжизненным голосом.
Леоницио полчаса разговаривал по телефону с Франческо, а закончив, сказал, что уезжает сегодня вечером и что все оказалось серьезнее, чем он думал.
Элли поехала с ним в аэропорт и подождала, пока он занимался билетами. До отлета еще осталось немного времени, и они прошли в кафе.
– Сообщите, когда доберетесь, – сказала она.
– Обязательно. И мы должны быть на связи, чтобы я знал, что говорят врачи.
– Конечно.
– Как вы себя сейчас чувствуете?
Она указала пальцем на живот.
– Хорошо. Мы в порядке. Оба.
Он внимательно оглядел ее живот.
