– Ты не менял частоту?
– Нет. Однозначно.
– И не выпускал рацию из рук?
Лэндри нахмурился и мысленно вернулся в то время. Они с Оливией находились у восточной стороны здания, рядом были два агента – Лэн Дэвис и Кевин Дарнелл. Оба погибли. Оливия получила сотрясение мозга, когда ее волной отбросило в стену. Он сам получил лишь множественные порезы и царапины, несмотря на то что шел во главе группы. Им с Оливией удалось спрятаться за большую установку кондиционирования воздуха, принявшую на себя основной удар. Дэвис и Дарнелл заходили с другой стороны и оказались непосредственно в зоне взрыва, они умерли мгновенно. Кажется, это ему не забыть никогда. Перед глазами вновь и вновь вставали сцены гибели хорошо знакомых людей.
– Мог ли кто-то другой поменять частоту на рации? – не отступала Оливия.
– В принципе, да. Не представляю, почему я не допустил такую возможность.
Она закусила губу:
– Когда, Лэндри?
– Помнишь, минут за пятнадцать до того, как все началось, Бойль принес воды? – Она покачала головой. – Извини, но, конечно, не помнишь. Мы тогда увидели его впервые за все утро. Я решил, что он вел переговоры с бандитами. Он еще произнес такую пламенную речь.
– Бойль?
– Мы оба знаем, какой он и как относится к террористам. Он был какой-то дерганый, наверное, поэтому и стал говорить о том, что мы патриоты и нам во что бы то ни стало надо остановить этих ублюдков.
Оливия прищурилась:
– Патриоты? Странные слова, особенно после того, как мы узнали о его связях с «Блю Ридж».
– Я много раз думал, не специально ли он подстроил этот случай в Ричмонде?
– Или воспользовался ситуацией.
– Мы не должны были выжить, верно?
Оливия выдержала его взгляд.
– Думаю, нет. И когда ты сообщил, что получил приказ, это выглядело ложью на фоне всех событий.
– Агент сработал непрофессионально и решил оправдать себя. И дело внезапно стало не очередной операцией по борьбе с терроризмом, а фактом для внутреннего расследования ФБР. Неудивительно, что Бойль был в ярости.
– Ты говорил, что слышал по рации голос Уильямса. Ты уверен, что не Бойля?
– Как можно быть уверенным, чей голос слышишь по рации? Я не очень хорошо знаю Уильямса, но у него отчетливый бруклинский акцент, точно не балтиморский, как у Бойля.
– У них схожие голоса, Лэндри. А акцент несложно подделать, особенно говоря по рации. Среди нас не было никого из Бруклина, чтобы можно было с легкостью уловить фальшь.
Логика в ее словах была, и это огорчало.
– За пятнадцать минут до начала пришел Бойль и вызвал каждого из нас на разговор. Он положил руки мне на плечи, и я помню, как из рации внезапно послышался громкий крик.
– Он определенно менял частоту. Этот подонок собирался пожертвовать нами ради собственной глупой одержимости.
Кейда охватила дрожь, по спине побежали мурашки. В порыве он взял лицо Оливии в свои ладони.
– Бог мой. Ведь все так и было. Ты не представляешь, сколько я мучился, сколько искал ответ. Как я мог сам этого не понять?
Она положила ладони на его руки:
– Тебе должен был помочь твой лучший напарник.
Эмоции захватили его целиком. Шквал сдерживаемых мыслей и чувств закружился в голове, но ком в горле не позволял произнести ни слова. В этом не было необходимости, она все прочитала в его глазах.
– Я забыл, – наконец сказал он.
– Что забыл?
– О нас. – Он обхватил ее руками и страстно поцеловал.
Когда он поцеловал ее первый раз, появившись внезапно в ее доме, это был поцелуй совершенно чужого человека. Она ощущала его желание, но в нем не было чего-то привычного и родного.
Второй поцелуй, инициированный ею, был всплеском страсти молодой женщины и молодого мужчины, ищущих удовлетворения.
Но этот поцелуй, когда дыхания их слились, губы соприкоснулись, – был гимном глубокого чувства.
Глава 14
«Мы стали единым целым, как прежде», – мелькнуло в ее голове. Не он и она, мужчина и женщина, а мы.
Руки Лэндри сжали ее плечи, скользнули ниже, и пальцы их переплелись. Все в нем было знакомым, это пьянящее чувство единения она мечтала навсегда сохранить в сердце.
Оливия взяла его лицо в ладони и стала жадно разглядывать каждую черточку, она знала его так же хорошо, как и свое. Едва заметный шрам на подбородке остался после полученной еще в школе, во время бейсбольного матча, травмы и наложения шины. Ямочки на его щеках появлялись всякий раз, когда он смеялся, и это было наследием от деда по линии матери, хотя однажды Лэндри сказал, что у мамы их нет.
– По крайней мере, мне кажется, что нет, – добавил тогда он. – Я редко ее видел, и в те минуты она не улыбалась.
Оливия представила неулыбчивую женщину, отстранившуюся от сына, и сердце сжалось.
Она оторвалась от губ Кейда и заглянула в глаза. Он смотрел на нее и улыбался, отчего на щеках опять появились столь любимые ею ямочки.
– Что?
– Твои ямочки.
Улыбка стала еще шире.
– Скучала по ним?
– Очень.
– А я скучал по тебе. По каждому дюйму твоего тела.
– По всем семидесяти?
Кейд рассмеялся:
– Да. А ведь когда ты на каблуках, их еще больше.
Она прижалась лбом к его лбу.
– Как мы могли все разрушить? Вчера все было хорошо, а на следующий день…
– Значит, не так хорошо. – Он отстранился, позволяя теплу развеяться и уступить место холодному воздуху.
– Да, пожалуй, ты прав.
– Сейчас не лучшее время говорить об этом. – Кейд потер подбородок. – Не представляю, что делать дальше. Меня разыскивает ФБР, а тебя «Блю Ридж». Да и меня эти ублюдки не отпустят, если случайно встретят в лесу и поймут, кто я.
– По этой причине нам надо держаться вместе. – Оливия вскинула голову и уверенно посмотрела ему в глаза. – Всякое может случиться. Черт, порой мне кажется, что это неизбежно. Но сейчас мы должны быть вместе, как раньше, это касается только дела. Ты сам знаешь, мы хорошо работали в паре. Или я не права?
– Ты права. – Он поцеловал ее в лоб и обнял. – Только я не думаю, что нам стоит связывать друг друга обещаниями, ведь неизвестно, что будет завтра.
Оливия вздохнула. Как бы ей ни неприятно было это слышать, но Лэндри прав. Бездумное стремление броситься в омут чувств с головой никогда не приносило пользы, насколько она знала по опыту.
– Согласна. Мы забудем на время о личном и займемся делом. Агенты Лэндри и Шарп снова в строю.
