Лариска сказала агрессивно:
– Что у тебя на компе? Куда все делось?
– Смена эрогенных зон, – пояснил я.
Она широко раскрыла прекрасные глаза, пухлые детские губы
чуть раздвинулись, и хотя я уже почти не из этого мира, хотя бы глубоко
внутрях, я ж асексуал, но невольно представил, как тут же вкладываю в этот
зовущий рот. И хотя уже проделывал это десятки раз, с Лариской это всякий раз
сладостно, как будто впервые.
– Это как?
– Ищи по яндексу, – посоветовал я. – Или по
гуглу. Я всю порнуху убрал.
– Это не порнуха, – ответила она возмущенно. –
Это искусство!
– Ага, – согласился я. – Бритни Спирс –
искусство. Так и набери.
Она торопливо стучала по клавишам, быстрая и
сосредоточенная, как белка. На экране высветилась первая из найденных страниц,
я не рассмотрел издали, сколько найдено, но цифра семизначная. Да, Бритни Спирс
– это не какой-нибудь безвестный творец, что так и умер, не получив ни цента за
созданную им аську, не отец Интернета, которому приходилось квартплату вносить
в рассрочку…
– Вот, смотри!
– Щас, – пообещал я, – проверю яичницу. Если
сгорит, ты ж меня и убьешь.
Она мотнула головой:
– Что ты какой-то… настоящий мужик! Только о еде и
думаешь.
Я промолчал, что когда на нее смотрю, то думаю не только о
еде, да и не только я, Лариска очень уж в этот момент не трахательная, сходил
на кухню и как раз вовремя снял сковороду. Яичница из дюжины яиц шипит и
стреляет мелкими фонтанчиками сока, я торопливо разрезал строго пополам и
перевалил на тарелочки.
– Готово! – крикнул я и пояснил: – Яичница готова!
И ветчина – пальчики оближешь…
Из комнаты донесся злой вскрик Лариски:
– Ты что, дразнишься?
– Иду-иду, – сказал я.
Лариска сидит в напряженной позе перед монитором, там
прокручиваются одни и те же коротенькие сценки, снятые мобильником. Ролики
высокого качества, и хотя некоторые места нарочито смазаны, вроде снималось
впопыхах и тайком, но мы с Лариской – стреляные воробьи, нас на таком не
проведешь…
– Да, – согласился я, – срежиссировано умело.
– Сволочи, – воскликнула она.
– Еще какие, – подтвердил я. – Снова
опередили!
– Хуже, – сказала она зло. – Мне надо убедить
хоть одного, а там целая группа занималась тем, что ставили ей ноги,
подкрашивали всю щель, взбивали губы, чтобы… смотри, какие толстые! Да у нее
пилотка никогда не была таким сочным местом!
– М-м-м, – сказал я в затруднении. – Ну, если
судить по ее генетическому типу, то… может быть. Но может и не быть.
– Я видела! – вскричала Лариска разозленно. –
Она и раньше показывала! Но сперва хватало и так, а теперь, когда и другие начали…
вот и делает, чтоб как у надувной куклы!
Я посмотрел внимательно, промотал ролик еще разок, замедляя
движение на самых пикантных кадрах, даже остановил и сделал пару скриншотов.
– Да нет, – сказал я наконец с сомнением, – у
надувных все же получше. Еще один плюсик в пользу высоких технологий. Пойдем,
там яичница остывает.
Она возмутилась:
– Да иди ты со своей яичницей!
– Лариска, – сказал я отечески, – я по
мордочке вижу, ты проголодалась.
Она отмахнулась:
– Может быть. Но сейчас не до еды. Что же делать, что
делать… Ты не бреши, пока у надувных нет внутри компьютеров… преимущество у
нас!
– Не скажи, – возразил я. – У нормальных
мужчин какие требования к женщинам? Чтобы лежала – раз, молча – два.
Она снова отмахнулась, уже не слушая:
– Славик, давай побыстрее сделаем и со мной такое же?
– А я при чем? – удивился я. – Тебе нужен
просто оператор. Ну, можно еще осветителя. И гримера.
Она огрызнулась:
– Мало, сам видишь! А ты в своей фотожопе из мухи слона
делаешь, и все видят натурального элефанта!
– Это не в фотожабе, – поправил я
автоматически, – но для тебя, Лариска, сделаю, если не слишком сложно.
Хоть двух элефантов.
– Ну давай-давай, берись!
Она подтащила мне кресло, я запротестовал и настоял, чтобы
сперва яичницу. Лариска моментально оказалась на кухне, и когда я подошел и сел
за стол, ее порция уже исчезала, словно горсть снега на раскаленной сковородке.
– Ну ты и… – сказал я обалдело. – Молодец!
– Да проголодалась я, – промычала она с набитым
ртом, – проголодалась… Все, пойдем.
– Дай доесть, – взмолился я. – Удавлюсь же…
Она сказала с отвращением:
– Все жрешь и жрешь… Куда в тебя столько влазит?
Не дожидаясь, когда прожую последний ломоть ветчины, она
выпихнула меня из кухни в комнату к компу, но, когда мышка скользнула под
ладонь, я быстро вошел в привычный мир и темп, пальцы гоняют курсор по нужным
пиктограммам, в черепе застучала мысль: виртуальный мир – да, наркотик. Но в
такой же мере наркотик и кино, и даже книги. Но если отобрать книги и кино,
человек все равно найдет способ уйти в виртуальные миры без всяких компьютеров,
книг и дисков с фильмами… просто лечь и помечтать.
А можно даже и не ложиться. Этот наркотик, увы, у нас всегда
при себе, а шприц наготове. Чуть какая неприятность – сразу можно вколоть себе
в вену грезу, как расправляешься с обидчиком, становишься миллионером, а Люська
горько жалеет, что показала сиськи не тебе, а Кольке.
Так что не надо про комп и этот проклятый Интернет, что,
оказывается, зомбирует – слово-то какое! – и заставляет людев убивать. Да
еще бензопилой, ага. Любая книга, если на то пошло, зомбирует. И чем книга
лучше, тем зомбирует сильнее. А самые великие зомбисты – Пушкин, Толстой,
Достоевский, Чехов и всякие разные Бунины…
– Есть, – сказал я, выныривая из
размышлизмов. – Как тебе эта?
Лариска наморщила лоб.
– Гм… а пооткровеннее, но так, чтобы не совсем
откровенно, а вроде бы подсмотрено… У тебя же есть?
– Давай пошарим…
Я вывел на весь экран thumbnails, у меня великое множество
Ларискиных фоток: и она любит фотографироваться, и я первые дни щелкал затвором
безостановочно, гордый тем, что передо мной раздевается такая красотка.
– Вот этот, – сказала Лариска. – Нет, вот
этот!
– Точно?
– Не знаю, – призналась она. – Посмотрим еще.
Сделай покрупнее.
– Долго придется выбирать, – предупредил я.
– А что, к тебе кто-то придет на ночь? – спросила
Лариска и, не дожидаясь ответа, сказала деловито: – Я вам мешать не буду. Если
понадоблюсь, могу даже поассистировать.
