Альбом в ее руках отсвечивает блеском ламп, бросает в глаза
мне зайчики, иногда блики пробегают и по ее лицу, немножко несовременному, что
ли, неземному, слишком уж одухотворенному…
Она всматривалась в глянцевую фотографию, мне альбом
показался настолько красочным, что решил было, рассматривает картину Валеджи, у
него масса таких изображений космоса, сказал благожелательно:
– Вот там, в отделе «Изобразительное фэнтези», еще три
альбома Валеджи. И Ройо там же…
Она взглянула на меня с удивлением, тонкие дуги бровей
приподнялись, в глазах непонимание.
– Простите…
Альбом в ее руках качнулся, блеск перестал раздражать мне
глаза, я узнал фото Крабовидной туманности, снятой в гамма-лучах.
– Это вы простите, – сказал я поспешно, лицо мое
опалило жаром. – Я сглупил, простите… Не рассмотрел рисунок, решил, идиот,
что рассматриваете картины фэнтезийных художников. Еще раз простите идиота!
Она несколько мгновений пытливо рассматривала меня, красиво
очерченные губы раздвинулись в легкой улыбке.
– Ничего, ошибка понятна. Снято в самом деле очень
красиво.
– Теперь видно, – сказал я, – что это
Крабовидная туманность, но тогда я решил… господи, что за дурак!
– Да не казните себя так, – мягко сказала она,
перевела взгляд на подпись, кивнула. – Да, это в самом деле Крабовидная.
Вы астроном?
– Нет, что вы.
– Но вы сразу ее узнали…
Я развел руками:
– Если бы сразу.
Она улыбнулась шире:
– Да не казните себя так. Я бы не узнала. Хотя я на
факультете звездной астрономии. Правда, только на первом курсе.
– Вы счастливый человек, – вырвалось у меня.
Ее глаза округлились, а брови поднялись еще выше.
– Почему?
– Занимаетесь таким увлекательным делом! В смысле,
изучаете, но потом займетесь… и будете раскрывать тайны темной материи, темной
энергии, пространственных струн и даже спин-трейдов…
Народ, я имею в виду интеллигентный народ, про остальных из
политкорректности умолчим-с, все еще полагает, что Вселенная расширяется, так
сказать, линейно. Совсем недавно наблюдения показали, что Вселенная почему-то
расширяется с немалым ускорением. Ничем не удавалось такой феномен объяснить,
пока ряд ученых не сошлись во мнении, что во Вселенной существует некая
неизвестная субстанция и что этой субстанции не меньше чем семьдесят пять
процентов! Ее назвали «темной энергией». Именно она и дает основную плотность
энергии Вселенной.
Еще двадцать два процента состава Вселенной приходится на
«темную материю», еще одна таинственная форма вещества, о которой не имеем
никакого понятия, кроме того, что она есть… Еще не обнаружена приборами, но
открыта «на кончике пера», как были открыты самые дальние планеты Солнечной
системы.
И только три процента приходится на то, из чего, как нам
казалось всегда, и состоит Вселенная: протоны, нейтроны, античастицы, фотоны,
нейтрино…
Она смотрела с таким уважением, что даже хорошенький ротик
слегка приоткрылся. Но тут же овладела собой, лицо снова стало классически строгим.
– Любители обычно проникают дальше
профессионалов, – сказала она, но я уловил в ее голосе нотки
превосходства, все-таки любители – это любители, а профи – это профи. – И,
кроме того, сразу видно, что вы астрономию любите. А по мне этого не скажешь.
Я, может быть, иду в астрономы ради каких-то меркантильных целей.
Я сказал недоверчиво:
– Мне трудно представить, что меркантильность может
привести в астрономию… Там много не наваришь. Кстати, если вы только начинающий
астроном, то я в самом деле могу чем-то помочь. Что вы ищете?
Она мягко улыбнулась:
– Еще сама не знаю.
– Как это?
Она посмотрела на меня искоса.
– Удивлены?
– Ну, все идут за чем-то определенным.
Она покачала головой:
– Я просто шла мимо.
– Я тоже, – вырвалось у меня. – Простите, не
хочу брякнуть какую-то банальность, но… вы зашли в книжный магазин, а не в
ювелирный!
Она улыбнулась, я смотрел, как артистически грациозно кладет
альбом на место. Нет, фигура у нее в порядке, когда вот так вытягивается,
заметно, что есть и две маленьких груди, и длинные ноги.
– Я тоже зашел в книжный, – сказал я, – и тут
встретил вас. А сейчас дрожу от ужаса, что мог бы пройти мимо.
Ее губы чуть-чуть дрогнули в усмешке.
– В самом деле?
– В самом, – заверил я. – Можно мне
предложить вам чашку кофе? Вот в том углу даже столики. А то от книжной пыли
горло пересыхает.
Она посмотрела на меня серьезно и немножко удивленно:
– В самом деле? А я не заметила…
– В самом, в самом, – заверил я. – Вы искали
что-то определенное?
Она кивнула:
– Мне сказали, что здесь можно отыскать фотографии
черных дыр.
– Черных… дыр?
– Ну да, – сказала она сердито и посмотрела на
меня с подозрением, – а вы что имели в виду?
– Нет-нет, – сказал я поспешно, – я именно
черные дыры в виду и… имел.
– Тогда почему такая ехидная улыбка?
– Простите, – сказал я с великим
раскаянием. – Просто я подумал, что это обычный розыгрыш старшекурсников
над нубами. Дело в том, что фотографии черных дыр не могут существовать в
природе. Тем более, по последним данным, черных дыр нет вообще.
Она возразила тихо, но я ощутил протест в ее мягком шелковом
голосе:
– Как это нет? Есть же снимки!
– На которых ничего не видно, – сказал я. –
Получены они сложнейшими методами фотографирования в различных спектрах
отраженных волн и наложениях их на другие шумы Вселенной. На этих снимках можно
увидеть все, что угодно. В том числе и черные дыры. В универе все еще их
преподают?
Она ответила несколько растерянно:
– Ну, есть на третьем курсе пара лекций…
Я развел руками:
– Простите, что сообщаю такую неприятную весть, но
Джордж Чаплин, а это крупнейший авторитет, доказал недавно, что коллапс
массивных звезд создает не черные дыры, как все еще утверждает нынешняя
астрофизика…
Я сделал паузу, она спросила недоверчиво, но уже попавшись
на крючок:
– А что?
– Коллапс создает особый тип звезд, содержащих темную
энергию. А самих черных дыр, увы, не существует, хотя с ними какие только
надежды не связывали! Вплоть до мечты, что через них можно будет попадать в
другие вселенные.
