– Костя, тебе че?.. Ага, мартини… А тебе, Слава?..
Мартини или баккарди?.. Ух ты, какой ром! Знаю-знаю, слона с ног валит.
Я помотал головой:
– Нет.
– Тогда вина?
– И вина не надо, – ответил я.
Он посмотрел озадаченно.
– Так чего? Водки?
– Пока хочу сохранить трезвую голову, – ответил я.
Барабин поморщился, посмотрел так, словно я оскорбил его на
людной площади. Константин и Люша посмотрели укоризненно: мы ж пьем эту
гадость, а ты хочешь избежать?
– Кому нужны трезвые головы? – удивился
Барабин. – Да еще после рабочего дня? Ты что-то не то говоришь.
– Верно, – поддержал Константин. – Посмотришь
по сторонам, а окружающая действительность так и шепчет: хоть укради, но выпей!
Барабин хохотнул, Люша засмеялся гулко и мощно, Барабин
повторил настойчиво:
– Так что налить?
– Ничего, – повторил я. – Спасибо, я сам себе
налью. То, что за рулем, не принимается?
– А ты за рулем?
– Нет еще, – признался я, – но подумываю
купить.
– Руль? – уточнил Барабин и с готовностью
захохотал.
– На руль уже хватит, – согласился я. – Даже
на одну фару.
Барабин, не давая сбить себя с твердой мужской линии,
продолжал:
– Так что тебе налить?
Я ответил уже суше:
– Давай, я как-то сам с этим разберусь.
Константин толкнул Люшу, тот хмыкнул, но оба развернулись и
ушли в гостиную. Оттуда донесся взрыв хохота, Барабин смотрел на меня с детской
обидой.
– Ты че? В любой компашке все должны быть примерно в
одном градусе. Иначе фиг склеимся, а склеиваться надо, мы ж общество, а не дикари
лесные… У тебя, как посмотрю, какая-то мания величия.
– С чего ты взял?
– Брезгуешь радостями нормального человека! Как будто
ты…
Пока не брякнул обидное «супермен», «Наполеон» или что-то
подобное, я сказал, соглашаясь:
– Так то – нормальные. А я – ненормальный.
Он прищурился, в живых глазах проступило подозрение, словно
увидел настоящего шпиона.
– Это в каком смысле?
– В самом прямом, – сказал я поспешно. –
Чего-то во мне не хватает. Может быть, микроэлементов каких?
Он гулко захохотал, откинулся всем телом, большой живот
мерно заколыхался.
– Йода, наверное… ха-ха!
– Наверное, – согласился я, хотя, судя по его
тону, с недостатком йода что-то связано, дебилизм какой-нибудь или
олигофрения. – Кто знает? Ладно, бывай…
Он удивился:
– Ты куда?
– На балкон, – буркнул я. – Куда здесь еще?
Он гыгыкнул:
– А че, второй этаж занят?.. Да ты че вдруг озверел?
– Дурак ты, – сказал я с сердцем.
Ничуть не обидевшись, болельщики – народ жизнерадостный, на
такие мелочи внимания не обращают, ухватил меня за рукав.
– Погоди! Мы собираемся завтра в клуб на Весниной! Там
клевая тусовка собирается!
– Это без меня решили.
– Ну и что? Пойдешь с нами. Ты ж всегда ходил с нами!
– Во мне йода не хватает, – ответил я и, выдернув
рукав, пошел в сторону балкона.
– Обиделся? – крикнул он вдогонку. – Ну ты
даешь! Это же приколы, чудак! Ты и на приколы не реагируешь? Да ты в самом деле
ненормальный…
Да, ненормальный, мелькнуло у меня в голове. Я в самом деле
ненормальный. Только йода и всякого во мне вряд ли недостает, скорее – в
избытке. Потому и ненормальный. Когда мало – ненормальный, когда много – тоже.
Нормальные – это вот такие, как Люша или Барабин. Что-то не хочется быть такой
нормой…
Я вышел на лестничную площадку, там за углом шелест платья и
сладострастное сопение, надо бы уйти, но я понимаю, что так им еще интереснее,
как будто бы в полшаге от опасности, постоял, всерьез подумывая, а не махнуть
ли на все и не уйти домой… но обещал Лариске побыть прикрытием, да и как-то
неловко уйти, не люблю конфликтов, я хоть и бурчу, но сама бесконфликтность…
За углом наконец засопели в два голоса особенно страстно и
затихли. Я не стал выяснять, кто там, повернулся спиной и открыл дверь в
комнату.
Барабин уже на балконе, довольно ржет над собственными
шутками, рядом негромко хихикает Ольга, а я напоролся на тугой, как шар
Монгольфье, объемный живот Люши. Хозяин квартиры, несмотря на свой вес и
размеры, неутомимо двигается как броуновская частица, следя, чтобы везде было
веселье.
Он облапил меня, хорошо хоть не поцеловал. От него мощно
пахнет копченой колбасой, жареным салом, луком и горькими травами, что
разжигают аппетит и позволяют есть еще, еще, еще.
– Ты куда? – захохотал он утробно. – К
Таньке?.. Она на кухне, ветчину жарит! С яичницей, конечно. Люблю это дело,
что-то в душе переворачивается, когда жареная яичница… Наверное, предки сперва
только птичьи яйца по кустам собирали лет эдак миллионов пять, потом научились
жарить прямо на камнях костра, вот у меня генетическая память и срабатывает!
Он в самом деле показался похожим на пещерного человека,
разве что те не были такими ухоженно-толстыми. А так вполне, вполне…
– На балкон, – объяснил я. – Хочу подышать
свежим воздухом. Воняет здесь…
Он загоготал:
– Воняет? Да это же самый что ни есть запах подгоревшего
мяса! Это же… эх, не понимаешь! А за свежим воздухом надо в Турцию. А если
лучше – в Египет. Но если успеешь, мы берем тебя с собой в Ирак, там открыли
руины какого-то древнего города, даже в Библии есть! Представляешь? Эх, это все
надо увидеть, тогда только прочувствуешь…
Я ощутил, что от запаха кухни, от потного и жутко смердящего
тела Люши и жирных голосов меня вот-вот вывернет наизнанку. Я прохрипел с
внезапной злобой:
– Да на хрена мне эти развалины? На хрена эти
древнеегипетские… или как их там?
Люша спросил озадаченно:
– А куда ты хочешь?
Барабин услышал, захохотал утробно:
– В жопу он хочет! Татьяна и Ольга, у них жопы – во!
Ольга ткнула его кулаком в бок, но улыбнулась и чуть
оттопырила задницу, показывая, что да, с этим у нее все в порядке.
Я сказал злобно:
– Хочу идти по Марсу, по его красным пескам! И чтоб в
небе далекая планета Земля… Вот что я хочу! Хочу бродить по спутникам Юпитера,
и чтоб метановый лед хрустел под ногами!.. Вот что мне интересно! А не засохший
верблюжий навоз…
