– А как же, – ответила она, понизив голос, –
сейчас это самый писк.
– Показывать сиськи?
– Одну, – уточнила она. – Разница большая.
– Вдвое, – сказал я.
Она нахмурилась.
– Не понимаешь… Когда просто поднимаешь майку и
показываешь сиськи – это одно, понял?
– Нет, – ответил я.
– Это просто, так все девчонки делают. А когда нечаянно
– реагируют куда сильнее!
– Добавляется скандальность?
– Ну да, – согласилась она. – И еще
запретность. Нарушение этой самой запретности… А человек, который успел
подсмотреть, он как бы, как бы…
– Выиграл по лотерейному билету? Который просто
подобрал на улице?
– Ты молодец, – похвалила она, – именно
выиграл. Другие не выиграли, а он выиграл. Разве он не счастлив?
Глава 2
Подошел троллейбус, народ ломанулся в распахнувшиеся двери.
Мы втиснулись в общем потоке, нас прижало на задней площадке, в то время как
остальные, отталкивая друг друга, рвались к освободившемуся сиденью в салоне:
время рынка, выживает сильнейший, а бога, как доказано экономикой, нет.
Начало моде, объясняла она, когда нас вынесло на нужной
остановке, положили ведущие звезды шоу-бизнеса и кинозвезды. У них вроде нечаянно
то грудь выскользнет из глубокого выреза, то лямка соскользнет с плеча, обнажая
красный сосок с ниппелем. Вообще-то грудь и без того обнажена практически вся,
но пока еще прикрываем сам сосок, заметил? И когда такая певица все время
танцует на сцене, две трети в зале смотрят неотрывно и гадают: выпрыгнет грудь
или не выпрыгнет?
– Ну да, – согласился я, – и, чтобы не
разочаровывать, пришлось придумывать это? Нечаянное выпрыгивание?
– Вот-вот, – обрадовалась она, – ты все
понимаешь!
– Спасибо.
– Милый, ты бываешь ужасно сообразителен. Но публика
должна думать, что это все нечаянно, случайно. Иначе потеряется кайф
запретности.
– Нарушения.
– Да, нарушения запретности. Ты ужасно милый, ты
знаешь?
Я буркнул:
– Правда? Прибавь шагу.
Показался дом, где живет наш именинник, а я вспомнил, что
теперь к трюку с выпрыгивающей грудью прибегают все чаще. Раньше певицы сразу
вроде бы пугались и, страшно смущаясь, прятали вымя, потом стали делать вид,
что не заметили, и так допевали песню до конца, прыгая и потряхивая обнаженной
грудью, здесь режиссер Вадик прав: если уж играть, то не вполсилы.
Лариска быстро-быстро перебирала ногами, хотя на таких
длинных можно шагать и шире, но это неженственно, а я все ускорял шаг, так что
запыхалась, щеки налились жгучим румянцем, а дыхание стало чаще.
– Но это становится массовым, – заметил я, –
так?.. Сливки собрали те, кто придумал первым. Остальным сыворотка. Да и той
все меньше.
– Ага, – ответила она сердито.
– Что-то придумывается еще?
– В этом… направлении? – спросила она, запыхавшись.
– Да.
На подходах к дому прошли мимо огромного интим-шопа. Из
услужливо распахивающихся дверей вышел бодрый мужчина с надувной куклой под
мышкой. Вообще-то эти покупки выносят в сдутом состоянии, а надувают снова
дома, но этот то ли поленился, то ли ему не ехать переполненным общественным
транспортом.
Встречные прохожие реагировали по-разному: одни бросали
ленивые взгляды и тут же забывали, группа молодых парней удивилась, почему не
взял Памелу Андерсон или Юхансон, вчера еще в продаже были, пенсионная пара
сердито плюнула вслед, а прыщавый подросток спросил деловито насчет модели, а
то уже выпустили модификацию с задранными к ушам ногами, но поступила ли в
продажу…
Лариска хмыкнула:
– Наверное, памел разобрали.
– Такой спрос?
– Ну, сходство имеет значение, – пояснила
она. – Меньше нужно напрягать воображение. Вы ж, мужчины, напрягаться
вообще не любите!
– Нет, я не о том, – сказал я. – В моде
всякие штучки с юэсби…
– У тебя тоже есть, – уличила она весело, – я
видела!
– Есть, – согласился я.
– Ну и как?
– Забавно, – сообщил я. – Уже сейчас вам
серьезная конкуренция, а то ли еще будет!
Она фыркнула:
– Не задавайся. Все, что ваши куклы умеют, мы тоже
можем.
– А завтрашние?
Лариска отмахнулась:
– Живем сегодня.
У подъезда дома молодая и довольно тощая женщина с огромной
грудью прогуливалась с ребенком двух-трех лет, часто и без нужды наклонялась к
нему, демонстрируя выпадающие из выреза сиськи, а тем, кто сзади, –
роскошные ягодицы без намека на целлюлит и мощные половые губы, ярко-красные,
как у самки павиана.
Нас она не сочла достойными внимания, но я все равно
заметил, что внутренние губы все же высовываются, даже провисают, результат
трудных родов, так что еще одной операции не избежать.
Лариска перехватила мой взгляд, я ощутил неловкость и сказал
презрительно:
– Фи, силикон…
Лариска, вместо того чтобы ощутить себя польщенной, у нее ж
все свое, посмотрела обиженно.
– Славик, а почему ты, такой умный, такой дурак?
Я удивился:
– Почему дурак?
– А что в силиконе плохо?
Я кивнул на ее выступающие груди:
– У тебя же без всякого!
Она оживилась:
– Классные у меня сиськи?.. Сама иногда щупаю. Но,
Славик, когда-то обвиснут!.. И что, не подтягивать? Может, еще и губной помадой
не пользоваться? И тушью для ресниц?
Я сказал озадаченно:
– Губная помада при чем… Да ладно тебе, Лариска! Это
наша мужская реакция.
И сам подумал стыдливо, что мы, мужчины, во всем и везде –
революционеры, но, когда касается женского гардероба или кремов, гелей,
шампуней, пилочек для ногтей и прочей непонятной хрени, коей у них забита вся
ванная комната, все отметаем решительным взмахом руки. Но в то же время
требуем, чтоб были красивыми и удовлетворяли всем нашим требованиям, а это в
первую очередь вот такие и вот такая, а также губы, талия, ноги… Даже каблуки
повыше, это чтоб нам меньше подгибать колени, когда они наклоняются.
– Да-да, – признал я, – ты права, свиненок.
Это я так, мужской шовинизм подал голос.
Пока ждали лифт, Лариска чуть отдышалась и сказала с
восторгом:
– А ты не только милый, но и умный! Все сразу понял. Ты
прав: как только трюк с выпрыгиванием сисек пошел в творческие массы, сразу же
все начали ломать головы, чем интерес разжечь еще…
