Взамен по яндексу прошелся по иммортам, трансгуманизму,
сингулярности, выловил наиболее емкие ресурсы по нанотехнологиям и оставил
везде букмарки. От нанотехнологий линки ведут в крионику, биотехнологию и
медицину, там тоже наследил, чтобы комп запомнил тропки. Странно, как быстро я
раздулся от важности и самоуважения: смотри, только что был свинья свиньей, а
сейчас какая нравственная чистюля!
Ну, это я уже проходил, когда стоит только подумать, что с
понедельника «начну жизнь заново», как преисполняешься гордости и даже
чванства: молодец я, какой молодец! Остальные в говне и считают это нормой, а я
вот какой замечательный, волевой, настойчивый, целеустремленный…
Потом, конечно, оказывалось, что настойчивости и
замечательности хватило на недельку, а то и меньше, а там снова казуальные
игры, потом браузерные и наконец – клиентские, среди закладок появляется
стыдливо порнушка, приколы…
Впрочем, будучи оптимистом, я не считал такое поражением. На
этот случай есть прекрасный афоризм, дословно не помню, но там что-то о
замечательности и ценности человека, который время от времени начинает вот
такую борьбу с собой за совершенствование.
Помня все это, я почистил хард основательно, а затем
написал: «Если останусь прежним говном – в сингулярность не попаду». Конечно,
для всех я буду прежним вежливым и покладистым парнем, приятным собеседником и
вообще приятным человеком, но сам-то буду знать, что экзамен не выдержал! И что
в сингулярность меня просто не возьмут. Не возьмут потому, что на фиг там
такие? Я со своим образом жизни не шибко отличаюсь от пьяненького дяди
Васи-водопроводчика, над которым посмеиваюсь свысока, считая себя существом
более высокой породы, я же интеллектуал! Но, по сути, мы оба – пустоцветы.
Габриэллу выловил через четыре дня. Пообедали в кафе, а
когда разговор зашел о космосе, оба ощутили себя в звездолете, что может прыгать
через пространство и время. Габриэлла увлеченно рассказывала о новых снимках,
полученных Хабблом, как жаль, что их пока изучают только специалисты, а я,
решившись, пробормотал:
– Габриэлла… если бы я не страшился до свинячьего
писка, что вы поймете меня так, как обычно понимают в подобных случаях…
Она смотрела с интересом.
– Ну-ну, – сказала легко, – что случилось?
– Язык отсох, – признался я. – У меня
огромная подборка как звездных карт, так и всевозможных пособий и материалов.
Ни в одном универе столько нет! Сейчас все еще недооценивают Инет, а я в нем
накопал столько… И те снимки вчера появились… я скачал, распечатал, а что-то
еще и переплел. С картами поработал в фотошопе, и не только… Принтер у нас в
студии такой, что в Пентагоне разве что!
Она смотрела внимательно, по губам блуждала легкая улыбка.
– Завидую, – сказала она с легкой грустью, –
у нас преподают по старинке.
Я ощутил, что краснею, словно мальчишка, пойманный на
воровстве конфетки.
– Габриэлла, я могу вам скинуть на флешку все файлы, что
нарыл в Инете. Но карты… их на экране не увидишь во всей красе! Я распечатывал
отдельные куски, потом склеивал. Когда-нибудь, когда у вас отыщется еще кусочек
свободного времени, вы… может быть… решитесь его потратить, чтобы заглянуть ко
мне…
Ее тонкие брови сошлись над переносицей. Я ожидал вспышки
негодования, но Габриэлла размышляла, и меня бросило в другую крайность: сейчас
скажет: «А что тянуть, сэр?», и мы пойдем ко мне трахаться.
Но чуда не произошло, она произнесла после паузы:
– Эта неделя у меня занята.
– Жаль, – сказал я, но отлегло, опасался, что
рассердится.
– Но во вторник, – произнесла она
задумчиво, – пожалуй…
Я выдохнул с великим облегчением:
– Во вторник! Отлично. Хороший день. Просто
замечательный.
– Это не наверняка, – уточнила она с легкой
улыбкой. – Кто знает, что вмешается.
– Ничто не вмешается, – горячо заверил я.
– Почему такая уверенность?
– Я попрошу Господа Бога, чтобы он убрал с вашей дороги
все препятствия. Или позволил мне это сделать!
На другой день из отпуска вернулись Люша и вся наша
компашка. Люша позвонил и проревел в трубку, что если не зайду посмотреть
замечательные слайды, то нагрянут ко мне всей компанией, все у меня сожрут и
все перевернут, а потом еще и ночевать останутся.
– Приду, приду, – заверил я. – Точно!
– Смотри, – предупредил он, – мы тебя не
выпустим из этой… как ее, сферы!
Едва слышный голос Василисы подсказал:
– Сферы влияния…
– Сферы вливания, – внушительно повторил Люша, а
после паузы, прислушавшись к суфлирующей жене, добавил со смешком: – А то у нас
крен в женскую сторону. Самцов маловато, а ты ж еще не заарканенный…
– Буду вовремя, – поклялся я.
– Ждем, – сказал он еще раз, посопел и положил
трубку.
Приеду, сказал я себе. То, что не поехал тогда с ними на
дурацкие юга, – уже победа. Не стоит так уж слишком, надо дать Люше чуть
отыграться. Не зря же он купил кинокамеру, я научил делать ролики, теперь
снимает безостановочно, выбирает удачные куски и монтирует свою биографию.
Таких кусков у него тысячи, он их по старинке называет слайдами, мне еще
предстоит с ними возиться, подправляя и указывая на грубые просчеты.
Часть II
Глава 1
Купол неба исчез, над головой жуткий открытый космос.
Медленно плывут снеговые астероиды, мертвые и холодные, язык не поворачивается
назвать их облаками. Блестящая, как огромный слиток серебра, луна висит в
пугающей пустоте, и чувствуется, что вот-вот обрушится… не может не обрушиться,
огромную массу ничто не держит!
Из подъезда я с надеждой посмотрел в сторону троллейбусной
остановки, вдруг да подходит. Правда, теперь есть автомашина, но проблем стало
не меньше, а больше: в салоне троллейбуса стой спиной к движению и мечтай, а за
рулем только и смотри, чтобы кто не подрезал, не затормозил впереди резко, надо
слушать «Авторадио» насчет пробок в городе, заранее стараться объехать…
И в самом деле, только сел за руль, выехал на проезжую
часть, как в черепе полыхнула ослепительно яркая мысль, невозможно умная и
крупная, как рыба, что сорвалась с крючка рыболова. И тут же впереди замигал
желтый свет, в мозгу пронеслось на огромной скорости длинное вычисление частоты
мигания, скорости моей машины, плотности движения, я рискнул добавить газу и
успел проскочить в тот момент, когда свет сменился красным, но на такой
скорости можно…
Переводя дыхание, попытался вернуться к яркой мысли, но в
черепе великолепная свистящая пустота. Я потер свободной ладонью лоб, пытаясь
удержать выпрыгивающие через ушные раковины мысли. Ну что я за существо, уже и
я, как все, отвык думать, живу на алгоритмах, как насекомое какое. А еще
горжусь, что не такой, «как все», букашка безмозглая. Ну, не то чтобы очень уж
горжусь, но чувствую, что не такой, как прочее быдло, и это чаще предмет для
гордости, чем для уныния.
