Этот прикол крутят с утра до вечера, зрители в диком
восторге, а главное, идет по телеканалу «Культура». Это вместо устаревших
моцартов и шубертов-мубертов всяких.
– Милый, – донесся с кухни щебечущий
голосок, – я бифштекс делаю с сыром и луком! Хорошо?
– Хорошо, – крикнул я.
– И зелени немного, да? Чуть-чуть?
– Отлично, – крикнул я. – Лариска, ты все
делаешь отлично!
– Спасибо, милый, – донесся веселый
голосок, – я стараюсь…
На балконе свежий ночной ветер охладил голову, вернее, лицо,
а голова стала как будто еще накаленнее. Глаза охватили панораму трех десятков
домов и широкую трассу в шесть рядов, к ней ручейками стекаются четырехрядные и
двухрядные. И везде реки огоньков: сюда – бело-оранжевые, от меня – красные.
Во всех этих автомобилях – полуобезьяны, кто задержался на
службе, где «платят хорошо, а я ниче не делаю», задержался не по работе,
конечно, полуобезьяны и на службе думают только о том, как трахнуть вон ту и
вон ту, говорят, обе хороши с задранными ногами на канцелярских столах… Другие
возвращаются с дискотек, балдежек, вечеринок, групповух, из игорных клубов,
ресторанов…
Никто из них и не подозревает, что скоро весь этот привычный
мир исчезнет буквально в одночасье. Вся цивилизация полуобезьян, именуемая
человеческой, исчезнет настолько быстро, что полуобезьяны не успеют и пасти
открыть в удивлении.
Наступление новой эры идет по всем фронтам, больше всего
сюрпризов ждем от нанотехнологий. Как только будут созданы наноботы, то есть
крохотнейшие роботы, человек начнет быстро переходить из нынешней полуобезьяны
в существо, которое уже подчиняется не эволюции, а собственной воле. То есть
наконец-то сможет менять свое тело, добавлять новые органы или избавляться от
старых. Ну, избавляться я не буду, я жадный, а вот добавлю очень многое. Да
вообще все добавлю, что смогу ухватить. Понятно же, что полуобезьяны, что
талдычат о прекрасности человеческого организма и невмешательстве в его
божественное устройство, останутся в обезьяннике, а мы пойдем дальше.
В нанообщество то есть. Мы перестанем быть полуобезьянами,
сиречь человеками, и станем наносапиенсами. А это совсем другой мир. Вход Люше,
Василисе, Демьяну, Лариске и прочим существам – заказан.
Жутковато, конечно, представить, что у того существа, кем я
стану, не будет даже пола… как не будет инстинкта размножения, что постоянно
заставляет нас совокупляться и совокупляться. И чем чаще, тем лучше. И разных
баб побольше, чтоб, значит, засеять побольше грядок. Ведь то, чем засеваем, так
и называется: семя.
Издалека донесся звонкий голосок:
– Милый! Все готово!
Вздохнув, я вернулся в реальность, где кухня, на кухне стол,
на столе две широкие тарелки с парующими красно-коричневыми кусками мяса, с
оплавленным сыром сверху, посыпанные мелко нарезанной зеленью.
Лариса опустилась по ту сторону стола, светлая и сияющая.
– Чему улыбаешься? – спросил я. – Дела твои
прут в гору, знаю. Новый контракт подписала?
Она кивнула:
– Да. Контракт – это все! Но улыбаюсь не по контракту.
– А почему?
– Просто хорошо, – сообщила она.
Я посмотрел, взял нож и вилку. Мясо отделяется легко,
прожарилось отлично, но нигде не подгорело, даже не пересушилось.
– Молодец, – сказал я. – В самом деле,
хорошо. А ты чего не жрякаешь?
Она тоже взяла нож и вилку, но продолжала смотреть на меня,
загадочно улыбаясь.
– Да так… Давно не чувствовала кайф просто от
приготовленного ужина.
– Устала, – сказал я понимающе, – ничего,
лопай и ложись. Это ничего, что на ночь есть вредно. При нашей жизни полезно
все.
После душа она забежала ко мне в комнату, я как раз рылся в
новостях нанотехнологий, заглянула через плечо.
– А что это у тебя там за страсти? Какие-то железные
жуки… Жуть, это еще и увеличенное?
Я сказал злорадно:
– Это будущий процесс вживления всяких железяк в
прекрасное и совершенное тело человека, представляешь? Есть такие
ученые-изуверы, что предлагают такое зверство проделать со всеми людьми.
Она зябко передернула плечами.
– Да не может быть!
– Может, – заверил я еще злораднее. – Это
называется начало перехода в сингулярность.
Она удивилась:
– А зачем?
Я фыркнул:
– Расширит возможности человека, как они заявляют.
– А это в самом деле расширит? – спросила она с
сомнением.
– В самом, – ответил я. – Да только кому
нужно такое расширение? Вторгаться в прекрасное человеческое тело…
Я выразительно посмотрел на ее пышные сиськи, но Лариска
задумалась, приподняла брови.
– Ну… если это вторжение, к примеру, позволит держать
верхнее ля минуту, то я бы дала вмонтировать в себя любую железку. С условием,
конечно, что не будет выпирать наружу. Как вон старые имплантаты в сиськах
нашей примадонны. Представляешь, прямо посреди концерта вдруг начали сползать и
выпирать краями!
Мне показалось, что я ослышался.
– Что-что? Ты позволила бы вставлять в твое тело
какие-то мерзкие механические чипы?
– Почему мерзкие, – сказала она с
неудовольствием. – Если улучшили бы мой голос, то ничуть не мерзкие. А что
значит «вторгаться»? Вон Межелайтис уже третий раз ложится на липосакцию, это
что, не вторжение? И подтяжку уже делала, пусть не брешет, что только кремами.
У нее щеки висели, как у бульдога! Да никакой крем не подтянет!
Я смотрел с изумлением, переспросил:
– Значит, ты не против, чтобы в твое тело запустили
всяких механических амеб, что будут в тебе копаться, рыться, перестраивать…
– Если портить, – ответила она
рассудительно, – то я против. А если на пользу, то я что, совсем дура?
Пусть копаются, лишь бы голос не портили… Ладно, жду в постели! Долго не
засиживайся, я вырублюсь, как только лягу.
Я потащился следом, асексуал – не асексуал, а хамить
женщинам нехорошо, если надо, то надо. К счастью, с сексом уложились в три
минуты, молодцы, вот что значит слаженность и притертость команды, после чего
Лариска, еще даже не отдышавшись, тут же вырубилась в моих объятиях, а я
полежал тихо и медленно начал высвобождаться.
Она пробурчала что-то недовольно, ноги подергиваются,
попыталась передней лапкой удержать меня, но промахнулась. Я укрыл ее заботливо
одеялом и вышел на балкон.
Ночь жаркая, потому свет от луны падает теплый, розовый,
даже вокруг нее двойное гало тоже розоватое, но нет в нем того призрачного
холода, что ассоциируется с ночным солнцем упырей и вурдалаков.
