– Каких?
– Разных, – ответил я отечески. – Я ж говорю,
Тускуба захоронили, а он был повелителем всего Марса. Ну, пусть имя Толстой придумал,
но это явно захоронение величайшего правителя Марса или отдельной его области…
настолько оно обширно. Я когда попал в эту пещеру, думал, что подземный город.
А оказалось – нет, не подземный город. А целая подземная страна.
– Подземная страна? Ну да, вода на поверхности стала
иссякать давно, а в пещерах сохранялась.
Другой из ученых возразил:
– Не иссякать, а уходить в пещеры! Там должны были
накопиться подземные моря!
– Я о том и говорю, – сказал первый
сварливо. – Это где находится?
Я зевнул.
– Да уже и не вспомню. У меня память… зрительная. А в
картах я не разбираюсь.
Иванов заговорил торопливо, совсем другим голосом:
– Туда нужно организовать немедленно экспедицию! Я
затребую с Земли втрое больше сотрудников и всю необходимую аппаратуру!
Я зевнул шире, потер глаза.
– Что-то в сон клонит. Набегался. Чай, скоро семьдесят
стукнет. Эх, жаль, сами ни в жисть не найдете… Там так хитро замаскировано…
Ладно, я пошел.
Иванов спросил в спину непонимающе, тоже мне академик:
– Куда?
Я удивился:
– Как куда? Спать. А потом отправляться на Землю. Я ж
последний турист на Марсе?
Он забежал вперед, придержал дверь, глаза отчаянные,
проверещал:
– Вы что? Что вы говорите? Да мы сейчас всех на ноги
поднимем! Туристов будем допускать сюда, будем! И не просто допускать, а под
ручки приводить!.. Дорогу им прометать будем!..
Дальше намечтывать становилось не так интересно, триумф вот
он, я отвлекся и обернулся в сторону комнаты, там жарко, душно, мясно, утробный
смех…
Глава 4
Лариска появилась на пороге балкона, жаркая и слегка
вспотевшая, глаза блестят, прижалась теплым боком и шепнула тихонько:
– Кто этот Демьян Константинович, не знаешь?
– Я их не различаю, – ответил я.
– Который сидел со мной рядом!
– А, этот Люшин однокашник… Если не ошибаюсь, работает
в металлургии. Люша говорил про «Никель-проект».
– И мне Танюша сказала, – шепнула она
жарко. – Тогда это то, что мне полезно. Милый, ты не будешь против, если я
уйду после вечеринки с ним? А на тебя Таня глаз положила!.. Да и Наташка к тебе
неровно дышит, только кивни.
Я двинул плечами.
– Ладно, давай.
– Спасибо, милый.
– Хотя металлургия не слишком ли от тебя далеко?
Она хихикнула:
– Все остришь!
– В смысле, не далеко от твоей творческой работы?
– Его компания оказывает нам спонсорскую
поддержку, – шепнула она. – Или что-то инвестирует, я слушала
невнимательно, дура.
– Именно в вашу фирму?
– Нет, вообще.
– И ты хочешь его приспособить…
– Ты угадал, милый. Он может влиять на дела нашей
студии, если я поняла правильно!
– Тогда давай, – согласился я, хотя и без моего
разрешения Лариска бы действовала именно так, как нужно карьере, железная
девушка. – Завтра позвони, расскажешь…
Она исчезла, я видел, как ушмыгнула в сторону не то кухни,
не то ванной. Этот Люшин Демьян тут же двинулся за ней, я снова повернулся и,
навалившись грудью на перила, всматривался в звездное небо. Лунная ночь дивно
ясная, «видно, хоть иголки собирай», как в украинской песне, но там «ночь
зоряна», а сейчас звезд на диво мало, однако небо светлое, словно хрустальный
небосвод снизу подсвечивают сильным, но рассеянным светом. И все-таки дышится
легче, хотя понимаю, что это обман чувств, такое ничтожное изменение состава
углекислоты чувства человеческие не уловят.
Наверное, я не из этого века, мелькнула мысль. Родиться бы в
Средневековье, где мечи и аскетизм, где думали не о том, как нажраться, а о
чести, славе, крестовых походах за мечтой… Тогда и в небо всматривались чаще.
Хотя бы для того, чтобы свериться с дорогой. Люди были романтичнее и
мечтательнее.
Вообще-то у меня обычно несколько тем для грез. Одни уходят,
иногда выработанные до конца, другие на середине, к третьим просто теряю
интерес, потому что натыкаюсь на более яркие и интересные.
Есть грезы, так сказать, на злобу дня. Это если меня обидели
или чем-то задели. Тогда я в ярких сценах тут же расправляюсь с обидчиком –
едко издеваюсь над ним, осмеиваю, прилюдно втаптываю в грязь, избиваю, а если
уж совсем сволочь, то и калечу. Другие грезы из разряда долгосрочных и сложных,
их разрабатываю по многу дней. Иногда откладываю в сторону ради более яркой
идеи, но полностью не забрасываю.
К долгосрочным относятся такие, как «я в далеком прошлом»:
пещерном веке, Древнем Египте, Римской империи, средневековой Европе, России во
все периоды, в том числе и в современности. В современности, правда, мало,
здесь мне приходится наделять себя дополнительной силой и боевыми искусствами,
в то время как в прошлом я и так хорош и на голову выше всех как в буквальном,
так и в любом. Знаю и умею больше всех мудрецов, военачальников и заранее могу
предсказать результат любой войны или даже битвы. И дерусь, понятно, так, что в
одиночку могу разбросать десяток лучших воинов.
Я задумался, как мне показалось, на минутку, в комнате
гремит музыка, вдруг на мое плечо легла холодная, как у лягушки, женская
ладонь. Я скосил глаза, пальцы с длинными изящными ногтями, маникюр разрисован
цветными точками. Голос Лариски шепнул прямо в ухо:
– Размечтался?
– О чем? – спросил я настороженно. Надувную куклу
нести через весь город не стыдно, этим только подчеркиваешь свою потенцию, а
вот признаться, что мечтаешь, словно ребенок, это как-то не совсем. – Так,
задумался.
– О Наташке, что будет тебя ублажать всю ночь?..
– Ты вроде говорила о Тане… – пробормотал я.
– Ах, предпочитаешь Тюнюшку?
– Да мне вообще-то все равно, – сказал я
честно. – А что?
– Пролет, милый. Сегодня пойдешь со мной.
– А что с демьяновой ухой? – поинтересовался я,
поворачиваясь.
Она с загадочной улыбкой опустила ресницы. Лицо довольное,
словно у лисы, сцапавшей молодую жирную курочку.
– Все в порядке, милый.
– Договорились на другой день?
– Да, собственно, контакт я уже наладила. На кухне,
пока тут пировали, а ты смотрел на звезды, отсосала ему довольно удачно… как
мне показалось. Он сказал, что хотел бы еще засадить мне в анус, но уже не
успеет…
