Личность ученого первого типа отражается в словах Беша: «…этот уникальный экспериментальный подход получит научное признание только тогда, когда мы будем знать наверняка, как выглядит объективный график, изображающий взаимозависимость размера выборки и размера эффекта». Мы видим похожее утверждение и в словах Шаба: «Методология идеального качества логически необходима в парапсихологии, поскольку паранормальный эффект можно продемонстрировать только в том случае, если исключены все возможные непаранормальные причины».
Требование идеальных, абсолютно непогрешимых результатов хорошо звучит в теории, однако на практике такого совершенства просто не существует. И попытка следовать таким требованиям приводит к неразрешимому парадоксу, известному как экспериментальный регресс
[401]. Это безвыходная ситуация, возникающая, когда правильный результат эксперимента неизвестен. Другими словами, если мы хотим ответить на вопрос «существует ли это?» и у нас есть некая общепринятая теория, дающая ясный прогноз результата эксперимента, тогда нам нужно просто сравнить результаты с прогнозом. Если они совпадут, мы можем быть уверены, что эксперимент проведен верно. Если же результат окажется иным, это должно означать, что в эксперимент закралась ошибка. Такой подход «совпал/не совпал» применяется в большинстве студенческих лабораторий. Если вы получаете ожидаемый результат, вас поощряют; в противном случае результаты считаются ошибочными и вы начинаете заново.
К сожалению, когда мы имеем дело с «дотеоретической» концепцией при освоении новых областей знания, прежде чем судить, был ли эксперимент проведен «идеально», или хотя бы знать с некоторой уверенностью, каких результатов мы должны ожидать, нам сначала нужно знать, существует ли интересующее нас явление и каковы его свойства. Чтобы узнать это, мы должны провести правильный эксперимент. А чтобы провести правильный эксперимент, нам нужна подходящая теория, объясняющая, что значит «правильно» в данном случае.
Так обстоит дело.
Для ученых первого типа этот парадокс не имеет решения. Неважно, насколько тщательно проводится научное исследование – оно никогда не будет идеальным. Выйти из этого тупика может только ученый второго типа, допускающий возможность того, что в Природе существует множество удивительных явлений, большая часть которых недоступна пока нашему пониманию.
Принимая во внимание силу убеждений, неудивительно, что большинство ученых крепко держатся за свои привычные понятия. (Существует и другая, более радикальная возможность, которую мы рассмотрим в последней главе.)
Разумеется, цель науки – выйти за границы личных убеждений и найти истину или хотя бы приблизиться к ней. Нападки скептиков малоприятны, но они полезны тем, что выявляют предрассудки обеих сторон и в результате делают возможным их преодоление.
Полеподобное сознание
Поскольку лабораторные исследования предполагают, что взаимодействие разума и материи можно обнаружить через вычисление статистики случайных событий, когда ГСЧ подвергаются воздействию намерения, эти устройства можно использовать для исследования сиддхи, подразумевающих полеподобные влияния, как об этом сказано в Вибхути паде III.23. Такие исследования, дублирующие эксперименты на «полеподобное сознание», впервые провел в середине 1990-х психолог Принстонского университета Роджер Нельсон.
Идея «сознательного поля» связана с субъективным ощущением, когда индивидуальные мысли и действия кажутся сплавленными в единую общую мысль или действие. Это чувство связности описывается такими фразами, как быть «в стае», «в струе», «на одной волне». Это может происходить во время важных религиозных ритуалов, в священных местах, во время выступления одаренного оратора, вообще когда множество людей делают что-то совместно – к примеру, поют хором или играют в одной спортивной команде. В таких ситуациях разрозненные намерения отдельных людей как будто сплавляются воедино, и люди, испытавшие это, говорят об ощущении, словно что-то влилось в них и наполнило до краев.
Эксперименты на полеподобное сознание исследуют, связаны ли такие ощущения слияния с действительными физическими изменениями в окружающей среде. Когда в «разуме» испытуемого возникает ощущение необычной целостности, его спрашивают, ощущает ли он, что при этом «материя» становится более целостной.
Для выявления предполагаемого эффекта целостности, ГСЧ полезны тем, что представляют собой физические системы, воссоздающие состояние максимальной энтропии (хаотичности), и потому, при возникновении неожиданных последовательностей, их можно выявлять статистическим способом. ГСЧ, используемые в эксперименте на полевое сознание, вырабатывают фиксируемые последовательности случайных разрядов (0 и 1), в то время как участники эксперимента вовлечены в коллективную деятельность. В некоторых исследованиях отклонения от случайности сопоставляются с теоретическими ожиданиями случайности; в других исследованиях измерения случайности базового уровня фиксируются в контрольные периоды, когда отсутствует коллективная активность, и затем данные, собранные в двух состояниях, сопоставляются. Гипотеза полевого сознания в обоих случаях предполагает, что значительно больший статистический порядок проявится в данных эксперимента, собранных в период коллективной ментальной целостности.
Допустим, что один образец в таком эксперименте состоит из 200 последовательных случайных разрядов. При ожидаемом случайном порядке каждый образец должен содержать, с учетом работоспособного ГСЧ, по 100 единиц и 100 нулей. При статистическом порядке, который мы пытаемся обнаружить в этих исследованиях, число нулей и единиц должно быть неравным. Статистика, используемая для измерения порядка такого типа, вызывает изменения в так называемой выборочной вариантности. Если бы нас интересовало только увеличение, к примеру, числа единиц, тогда бы мы искали изменения в средней величине образца. Вариантность означает, скорее, диапазон распределения, обнаруживаемый в выборках образцов, чем среднюю величину этих образцов.
Сегодня имеются отчеты о более чем сотне экспериментов на предмет полевого сознания
[402],
[403],
[404],
[405]. Совокупное доказательство однозначно говорит в пользу существования подлинного эффекта с коэффициентом исключения случайности более миллиона к одному. Но результаты очень неравномерны. Часть этой неравномерности может объясняться различиями в составе коллективов, их деятельности, окружающей среде и т. д., но она также может быть результатом неопределенности в точном времени или вероятности проявления ментальной целостности.
