Медицинский персонал входил и выходил из приемного покоя. Ему задавали какие-то вопросы, и Филипп делал все возможное, чтобы связно на них отвечать. Чувство вины накрыло его с головой. Несмотря ни на что он должен был находиться рядом с Алекс каждую секунду вместо того, чтобы с упоением ковырять свои застарелые сердечные раны.
Одна из медсестер выпроводила Филиппа из палаты, несмотря на его протесты. Медики начали прикреплять к Алекс какие-то устрашающего вида аппараты. Она лежала на больничной койке, такая же белая, как и простыни под ней.
– Сенатор Эдвжуд, пожалуйста, выйдите и не мешайте нам делать свою работу.
Филиппу казалось, что время остановилось. Он сидел в приемной, уронив голову на руки. Он понятия не имел, что происходило с его женой, потому что они не были вместе. Он не знал, что будет с ними дальше. Алекс не позвонила ему, не сказала, каких действий ждет от него. Он не находил себе места с прошлой пятницы. Он даже не подозревал, как сильно ему нужна Алекс, пока не оказался рядом с ней сегодня.
Кассандра, Харпер и Тринити ворвались в отделение неотложной помощи, цокая высокими каблуками по плиточному полу.
– Что происходит? – требовательно спросила Касс.
– Я пока не знаю, – покачал головой Филипп. – Мне ничего не говорят.
– И ты просто сидишь здесь, как пень? – нахмурилась Тринити и развернулась к стойке регистрации, чтобы допросить с пристрастием дежурную медсестру. Женщины коротко переговорили, и Тринити вернулась к друзьям, признав свое полное поражение.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к ним вышла другая медсестра и обратилась к Филиппу. Он вскочил на ноги, сердце его бешено колотилось. Он готовил себя к самым ужасным новостям.
Когда погибла Джина, все было по-другому. Полицейские пришли к нему в офис, чтобы лично сообщить о том, что его жены больше нет. Но сейчас все было еще хуже… Он ждал в полной неизвестности.
– Миссис Эджвуд пришла в себя и спрашивает вас, – сказала медсестра.
Филипп шумно выдохнул от облегчения:
– Как она? С ней все в порядке?
– Она стабильна, – кивнула женщина, прерывая поток дополнительных вопросов, которыми ее закидали подруги Алекс. – Но у нее сильное обезвоживание и очень низкое давление. Мы перевели ее на внутривенное питание.
– А дети? С ними все порядке?
– Существует возможность некоторых осложнений. – Медсестра поджала губы. – Мы проведем дополнительные обследования. Пока я больше ничего не могу сказать. Вы можете увидеть ее. Ваша жена очень расстроена, сами понимаете. Ей нужно отдохнуть, пожалуйста, повлияйте на нее, если сможете.
Бросив извиняющийся взгляд на подруг Алекс, Филипп последовал за медсестрой через лабиринт коридоров к палате жены.
Алекс лежала на больничной койке, кожа ее имела землистый оттенок, а глаза были полны тревоги. Сердце Филиппа болезненно сжалось: он мог потерять ее. Он прекрасно знал, какую чудовищную боль могла причинить ему эта утрата. Он не хотел снова испытать это.
Филипп понял, что ему было больно находиться вдали от нее, что жизнь его была бы бессмысленной, не будь в ней Алекс. Он так усердно отталкивал ее, чтобы остаться верным женщине, которой больше нет, что не заметил главного. Его проблема заключалась не в том, что он не знал, как получить желаемое. На самом деле до этого момента он просто не знал, чего именно хочет.
Алекс.
Он любит Александру Эджвуд. Позволив ей уйти в прошлую пятницу, он, возможно, совершил самую большую ошибку в жизни. Если бы он удержал ее, он был бы рядом с ней всю неделю, когда ей было так плохо. И это его вина.
– Филипп, – прошелестела Алекс. – Что случилось?
Она протянула к нему руку, ища утешительного прикосновения. Неужели это значит, что еще не все потеряно?
Филипп накрыл ее руку своей ладонью и сжал ее пальцы, чтобы она не заметила, как сильно дрожат его руки. Как ему вымолить прощение, если из-за него любимая женщина лежит на больничной койке, напуганная и растерянная?
– Все в порядке, – солгал он и слегка улыбнулся. Судя по тому, как нахмурилась Алекс, она ему не поверила.
– Они мне не говорят, что с детьми. – Она покусала нижнюю губу. – Доктор Дин уже едет, значит, что-то не так.
– Я уверен, что это стандартная процедура, – сказал Филипп Алекс с уверенностью, которой не ощущал. – Скорее всего, им просто нужно квалифицированное мнение акушера-гинеколога.
– О чем? – настаивала Алекс. – Если ничего не случилось, любой врач может мне это сказать. Я так плохо чувствовала себя на этой неделе, но я думала, это из-за… ну, ты понимаешь. – Слезы моментально навернулись на ее глаза. – Я должна была понять, что что-то не так.
– Тсс, ты не могла этого знать. – Бремя вины снова легло на его плечи. – Давай сейчас не будем беспокоиться из-за того, что произошло между нами.
– Я не могу не думать об этом, – прошептала она. – Ты ясно дал понять, что я пересекла черту. Нам необходимо понять, как жить дальше.
– Я думал о том же, – кивнул Филипп. Может быть, сейчас самое время признать, каким он был идиотом?
– Мы должны рассмотреть возможность того, что я могу потерять детей, – слезинка прокатилась по ее щеке. – Я знаю, что мы договорились не разводиться, но я должна знать. Если доктор Дин сообщит нам плохие новости, ты все равно будешь настаивать?
– Настаивать на чем? – не сразу понял Филипп. – Ты имеешь в виду, буду ли я настаивать на сохранении брака? Конечно! Никакого развода не будет.
Он не может ее потерять, особенно если они покинут больницу, раздавленные общим горем. Если случится самое страшное, они переживут это вместе. Они должны быть вместе. Всегда.
– Филипп, прошу тебя. – Она с силой сжала его пальцы. – Пожалуйста, не заставляй меня жить в браке, если на то нет никаких причин. Мы поженились только из-за детей.
– Это не единственная причина, по которой мы поженились. – В его голосе слышалось отчаяние. – Я…
– Я знаю, – зло сказала она. – У тебя есть твои избиратели, я помню это. Между прочим, у меня тоже есть своя собственная жизнь. Прости, что нарушаю соглашение, но все изменилось. Если честно, я не уверена, что смогу сохранить наш брак, даже если с детьми все будет в порядке.
– Алекс, избиратели здесь совершенно ни при чем. Я пытаюсь сказать, что люблю тебя. Я хочу сохранить наш брак, потому что хочу быть рядом с тобой. А дети – это удивительный, прекрасный бонус.
– Что ты несешь? – ощетинилась Алекс. – Это потому, что я лежу на больничной койке? А что будет завтра, когда я поправлюсь? Снова стану удобной женой, но не такой прекрасной, как Джина?
– Вот как ты думаешь? – опешил Филипп. Он сжал пальцами пульсирующие виски, призывая на помощь свое хваленое красноречие. – Я никогда не считал тебя вторым номером. По правде говоря, ты подходишь мне по всем параметрам гораздо лучше, чем когда-либо подходила Джина.
