Аналогичная история случалась и на Вербное воскресенье. Впрочем, тут было полегче уже хотя бы потому, что приходилось оно на весну.
Так что настоятель, старший иподиакон и даже алтарники были привычны к церковным торжествам в режиме нон-стоп. Однако нынешнее богослужение, с учетом нетривиальности технических задач, стояло особняком. К тому же этот марафон получился внеплановым и неожиданным. И теперь у отца Игнатия в голове тревожным сигналом горел вопрос: «Интересно, архиерей часто собирается так делать?» И сам же вновь и вновь отвечал себе на этот вопрос: «Похоже, что да!»
От этой мысли ноги как-то сами собой начинали подкашиваться.
* * *
Евсевий, стоя перед неосвященным еще Престолом, в импровизированном алтаре, отделенном от остального соборного пространства ярко-синей шторой, чувствовал, как его переполняет чувство какого-то безбрежного, триумфального восторга. «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!» – вновь мысленно повторил он, оглядывая кирпичные стены, из которых кое-где торчали арматурные пруты, бетонный пол, на котором тонким слоем лежала неистребимая строительная пыль, и уже наметившиеся очертания будущих огромных окон. Когда-нибудь – и очень скоро! – все это будет выглядеть совсем иначе. Никакой арматуры и, конечно же, никакой пыли не будет. Пол покроют гранитные плиты, стены засверкают белизной – но это тоже до времени, пока не завершится их роспись, а в окнах появятся огромные, заказные рамы-стеклопакеты. Алтарь станет выше, вместе с солеей поднявшись над пространством храма, где будут молиться миряне, а вместо шторки появится высокий иконостас, сверкающий искусственной позолотой… А может, даже и не искусственной, но это вряд ли… Да и не важно это!
Он бросил взгляд на своих священников, в тесноте временного алтаря стоявших плотными рядами у Престола. Что ж, в будущем, конечно, будет просторнее. Да и не каждый день их тут будет так много, ведь сегодня-то, по его распоряжению, съехалось все духовенство благочиния. «Ничего, пусть потерпят пока! – добродушно подумал он. – Ради Бога можно немного и пострадать! Тем более так, чуть-чуть!» Тут Евсевий даже слегка улыбнулся и снова мысленно произнес: «Слава Тебе, Боже всещедрый!» То, что он видел вокруг себя, представлялось подлинным чудом. Нищая епархия, нищенские доходы… Почти нет серьезных спонсоров… Непростые отношения с губернатором – и это еще мягко сказать, что непростые… А – вот он, новый кафедральный собор, второй по величине после храма Христа Спасителя в Москве и первый в Сибири! Строится! Растет ввысь, растет даже быстрее, чем он рассчитывал! «Явная милость Божия! Явное чудо!» – вновь про себя повторял он, с родительской нежностью оглядывая соборные стены. Да, главное сделано – удалось оторваться от земли. Стены пошли ввысь, а это значит, что рано или поздно, как выражаются строители, «объект» будет достроен. Кафедральный собор, который совсем недавно виделся ему беззащитным младенцем, теперь уже делал первые шаги, осваивая и поглощая новое пространство, вбирая в себя все новые кубометры голубого мангазейского неба. И чем дальше, тем увереннее будут эти шаги, тем сложнее будет их остановить…
Но до конца еще далеко! Время демобилизации еще не настало – наоборот, успех нужно закреплять. Нужно переходить в наступление по всем фронтам. Что касается финансовой стороны, то тут в последнее время дела пошли чуть лучше. После того как длившееся несколько часов пребывание в запрете отца Кассиана завершилось, конфликтов с ФСБ уже не возникало. Транши за «пожертвованные» ГСМ приходили исправно. К тому же нашлась и пара мангазейских предприятий, которые начали регулярно перечислять небольшие суммы на строительство собора. Евсевий подозревал, что произошло это тоже не без рекомендации фээсбэшной управы, но уверенности в этом не было… Во всяком случае, произошло – и произошло! И слава Богу! С учетом жесткой экономии в епархии удалось основательно уменьшить долги, и стройка продолжалась безперерывно. К тому же и Александр Герасимов подбросил деньжат, и довольно основательно. Правда, эта история архиерея не особенно радовала. Получилось не очень хорошо: Алла как-то незаметно покинула свою хибару, дошла до ближайшего магазина, где приобрела слабоалкогольный коктейль. Потом была бутылка какого-то «коньячного напитка», и в итоге – очень энергичная беседа с милицейским патрулем на ночной улице… Вышел скандал, менты уже собрались закрыть ее по административной статье или как минимум отправить в вытрезвитель, но кто-то сообщил в епархию. Пришлось вмешиваться – кстати, опять руками отца Кассиана – а потом звонить отцу Аллы, отчитываться. Поначалу Евсевий опасался, что Александр Матвеевич может на него осерчать: мол, отправил дочь вам под надзор, а в итоге… Но вышло ровно наоборот: Герасимов посчитал, что создает Владыке проблемы, почувствовал себя виноватым. И в качестве извинений перечислил на счет Мангазейской епархии ощутимую сумму.
Что оказалось очень кстати.
В общем, хотя эпизод с Аллой и получился немного двусмысленным, дела шли неплохо. И Евсевий, помнивший, что материальное строительство невозможно без духовного, решил увеличить усилия на духовном направлении. С этой-то целью он и распорядился служить литургию в еще недостроенном соборе в день его будущего престольного праздника, дабы молитвенные труды, направление на созидание собора, получили свое наивысшее воплощение в принесении Безкровной Жертвы. И сейчас, слушая, как диакон объявляет о завершении литургии оглашенных, он с удовлетворением констатировал: все делается так, как надо. Идет молитва. Идет работа. Собор, кажется, чудом растет из земли к небу… Все идет так, как должно.
Впрочем, проблемы не исчезли полностью. И к решению одной из них предстояло приступить на следующий же день. Евсевий рассчитывал, что Котлярский, уже выстроивший прекрасный храм и (невиданное в Мангазейской епархии дело!) приходской дом в Хостоноре, начнет помогать и со строительством кафедрального собора. Денег у Котлярского достаточно – золото, как известно, всегда в цене, – да и амбиций и тщеславия не поубавилось. Во время освящения церкви в Хостоноре он прямо пообещал подкинуть денег на соборную стройку. Правда, тогда он отказывался обговаривать детали, а еще сказал, что, мол, не в курсе, как именно он сможет помочь: может, будет перечислять деньги регулярно, а может, единовременно или от случая к случаю.
Разумеется, Евсевий хотел, чтобы транши приходили регулярно. Чем чаще и чем больше – тем лучше. Чтобы склонить Котлярского к расставанию с деньгами ради пользы церковной, архиерей направил в Хостонор отца Святослава Лагутина, который показался ему человеком разумным, трезвомыслящим и, что особенно важно, гибким. Такое почти дипломатическое сочетание качеств должно было крайне благотворно повлиять на взаимоотношения епархии и ЗАО «Хостонорзолото».
Но этого не произошло. Более того, между отцом Святославом и Котлярским начались трения, которые могли перерасти в масштабный конфликт. Чтобы затушить этот начинающийся пожар, Евсевий собирался отправиться на следующий день вместе с Лагутиным в Хостонор – отслужить там архиерейским чином литургию, а заодно и вручить Котлярскому орден святого благоверного князя Даниила Московского III степени, который как раз прислали из Москвы. Личный визит, вкупе с вручением церковного ордена, мог основательно добавить теплоты во взаимоотношения архиерея и золотопромышленника, без чего на денежный выхлоп рассчитывать едва ли приходилось.
