Взгляд Евсевия упал на отца Святослава, стоявшего во второму ряду, среди собратьев-священников, и сосредоточенно молившегося по своему служебнику. «Чуть все дело не запорол… Балбес!» – мысленно проворчал Евсевий. После чего, повернув лицо к раскрытому чиновнику архиерейского богослужения, стал вполголоса читать положенные молитвы.
* * *
Отец Святослав ехал в Мангазейск с тревожным чувством на душе. И сейчас, после того, как он подошел на литургии под благословение Преосвященного, это чувство только усилилось:
– Ну, что там у тебя с Котлярским? – тихо и с явным недовольством произнес Евсевий. Отец Святослав прибыл в Мангазейск только вчера вечером, и потому переговорить с архиереем обо всем происшедшем не успел.
– В общем и целом так, Владыко, как я вам по телефону описывал. Пока ничего нового не произошло.
– Описывал… – все так же недовольно сказал архиерей. – Ладно, завтра вместе полетим в Хостонор, посмотрим, что там можно сделать. Хорошо хоть, никаких еще новостей не принес!
Такой диалог Лагутина никак не вдохновлял. Он, конечно, с самого начала понимал, что его отправляют на хостонорский приход, чтобы он смог подружиться с Котлярским. Но их дружба не задалась, что не могло не огорчить архиерея. С другой стороны, самого себя – в том, что касалось, так сказать, его дипломатических функций – он упрекнуть не мог. Ибо по-другому поступить было нельзя. По крайней мере он был в этом уверен.
Первые дни в Хостоноре отец Святослав чувствовал себя счастливейшим человеком. Село это небольшое, но благодаря тому, что Котлярский избрал его своей базой, выглядело оно довольно прилично – как минимум по мангазейским критериям. Ибо тут происходило то, что Маргарет Тэтчер назвала бы «просачиванием богатства» из верхних социальных страт в нижние. Работники ЗАО «Хостонорзолото» зарабатывали, по меркам не только мангазейским, но и общероссийским, весьма большие деньги. Только-только прибыв на место и начав знакомиться с местными жителями, отец Святослав спросил у одного из сотрудников фирмы Котлярского, какие там зарплаты. Тот, помолчав, неохотно ответил:
– Ну, кто там технический персонал, уборщицы всякие и повара – те так, тысяч пять-семь. А рабочие побольше – тысяч десять-пятнадцать.
– В месяц?
– Какой в месяц! В день!
Большинство сотрудников «Хостонорзолота» работали вахтовым методом и заработанные деньги старались до возвращения домой не тратить. Но были среди них и местные, жившие в Хостоноре, а кроме того, пусть и неохотно, но с деньгами расставаться все-таки приходилось. И потому для обслуживания золотодобытчиков в селе появилось два очень приличных магазина (с ценами явно высокими даже по московским масштабам), одно кафе попроще и один ресторан с игровыми автоматами и претензией на солидность. (Надо заметить, с обоснованной претензией.) Все это, в свою очередь, давало хостонорцам рабочие места и неплохой заработок. Потому вид у Хостонора был более-менее приличный: местная школа сверкала на солнце свежевыкрашенным фасадом, а лица аборигенов не были обезображены алкогольной интоксикацией и непроходимой депрессией – по крайней мере в той степени, в какой они были обезображены в абсолютном большинстве других сел и ПГТ Мангазейской области.
Все это отца Святослава, разумеется, радовало. Не в том смысле, что его прельщали местные магазины или тем паче игровые автоматы (да и денег-то все равно не было, даже если бы и прельщали). Но служить и жить среди более-менее самодостаточных, адекватных людей было намного приятнее, чем среди вымирающих алкоголиков и психопатов, которые сегодня просят у тебя сто рублей на водку, а завтра развлекаются тем, что поджигают твой храм… Ну и конечно, был материальный аспект, от которого священнику, тем более женатому, все равно никуда не деться. В богатом селе – богатые прихожане. А это значит, что и за требы будут денег давать побольше, и на панихидном столике еду оставят повкуснее. И это очень хорошо, потому что скоро к отцу Святославу приехали его жена и сын.
Приятно было и служить в новом, только что построенном, буквально «под ключ», храме. Все новое, от краски на стенах и на полу до напрестольного Евангелия и Апостола, которые до его приезда открывали, похоже, всего один раз – во время первой службы, на освящение храма. Все в идеальном состоянии, и все – в его полном распоряжении. А значит, и обустраивать все отец Святослав мог так, как считает нужным. (А какой священник не мечтает о том, чтобы в своем храме все устроить на свой вкус?) Поскольку его только-только рукоположили, получался просто идеальный старт.
И, наконец, отношения с Котлярским, главным благодетелем не только его прихода, но и всех здешних мест, у отца Святослава поначалу складывались совсем неплохо. К моменту их первой встречи он был уже наслышан о привычках и манерах господина благодетеля, и потому они его не удивили. Состоялась эта встреча в первый же день: Котлярский сам заехал за ним в маленький местный аэропорт, куда Ан-24 доставил отца Святослава с его скудным скарбом из Мангазейска.
– Леонид Артурович вас в машине ждет, – не здороваясь, хмуро глядя исподлобья, буркнул один из охранников Котлярского, встречавший Лагутина у выхода из зала выдачи багажа. Охранник был одет в очень дорогую и фантастически уродливую кожаную куртку. На правой руке его красовался огромный золотой перстень-печатка, а на голове – меховая кепка, предположительно, из нерпы. «Не удивлюсь, если у него под этой курткой будет малиновый пиджак и цепь в палец толщиной!» – весело подумал Лагутин и проследовал за ним.
Перед аэропортом, поперек трех парковочных мест, стоял здоровый черный хаммер, крышу которого украшал ряд круглых фонарей. Охранник, ничего не сказав отцу Святославу, подошел к двери со стороны водительского места и что-то пробубнил в открытое окно. Потом выпрямился и махнул Лагутину – очевидно, подзывал его к себе. Он подошел.
– Здорово! – поприветствовали его из открытого окна. На отца Святослава глядел уже немолодой, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, полноватый человек, облаченный в дорогой кожаный плащ.
– Здравствуйте! – ответил отец Святослав.
– Тебя как звать-то? – спросил его полноватый человек. Было заметно, что полнота эта пришла к нему сравнительно поздно, очевидно – одновременно с большим финансовым успехом. А когда-то, причем не так давно, он выглядел иначе – поджарый, востроносый, жилистый и, вероятно, очень жесткий и очень нервный. Такой может вспылить в долю секунды и, казалось бы, на ровном месте. И может сохранять спокойствие даже тогда, когда ему к голове приставляют пистолет. Что ж, отцу Святославу, как и множеству других обитателей постсоветского пространства, прошедших девяностые, этот типаж был хорошо знаком. Такие люди тогда появлялись повсюду. Так мог выглядеть главарь новой банды «безпредельщиков». Или вор в законе. Или же успешный начинающий бизнесмен, депутат или даже фермер. Новый герой, творивший свой новый, лично для него счастливый мир из обломков старого – или же аморальный мутант, прогрызавший на своем пути все социальные перегородки и легко ломавший хребты и черепа ближним своим на пути к намеченной цели.
