– Вот как… – несколько напряженно сказала Надя. Но Артем этого напряжения не заметил, будучи погружен в мечты о церковно-археологическом кабинете, а также в процесс чаепития.
– Ага, – сказал Дмитриев.
– Что же, Владыка не возражал?..
– Ну, видимо, не возражал… А может, и не знает ничего.
– Может быть. Кстати, я хотела тебе сказать…
Артемий немного насторожился. На несколько секунда повисла пауза.
– Так о чем ты мне хотела сказать? – чуть помедлив, негромко спросил он.
– Артем, у нас… У нас будет ребенок.
Надя немного смущенно улыбалась. Улыбнулся и ее возлюбленный, хотя, как ей показалось, как-то жалко, едва ли не затравленно.
– Да?.. – переспросил он. – Это… Это точно?
– Да…
– Понятно…
– Ты не рад? – осторожно задала вопрос Надя.
– Нет, конечно, рад… Мы же говорили… Просто… Просто все это неожиданно немного…
– Что же в этом неожиданного? – немного резко спросила Надя. Артем кивнул: действительно, прозвучало глупо – ничего неожиданного в этой новости не было. Наоборот, она была более чем закономерной.
– Да нет… Все… Все как надо…
– Ты не хочешь ребенка?
– Ну почему… Хочу, конечно!.. Значит, нам надо теперь скорее пожениться! – уже более твердо сказал Дмитриев.
– Так мы… Поженимся? – тихо спросила Надя.
– Конечно! Как же иначе? – не без демонстративного легкого возмущения ответил Артем. На глазах у Нади выступили слезы. Она обняла его – как-то особенно любовно и нежно, прижимаясь к нему всем телом, и он чувствовал, как по этому телу, такому знакомому и такому родному, прокатывается легкая, нервная дрожь…
– Не переживай! – зашептал он ей на ушко. – Все будет хорошо!
– Правда?.. – спросила она, уткнувшись в его плечо.
– Конечно! Как ты могла подумать, что будет иначе?! Я пойду к Владыке… Он благословит… Конечно, благословит… И мы будем вместе. Будет в епархии еще одна свадьба! – закончил он почти весело.
Надя ничего не ответила. Да это и не требовалось, ибо и без всяких слов Артем понимал – она верила ему. Верила всецело и доверялась полностью.
* * *
– Еще что-нибудь? – спросил Евсевий Зинаиду, закончившую отчет об обычных, рутинных секретарских делах. Была половина седьмого вечера. День получился достаточно напряженным. С утра – встречи в администрации области, потом обед вместе с Котлярским, который как раз по делам прилетел в Мангазейск и которого, конечно, нужно было принять «на уровне», и все это не считая прочих повседневных дел. И вместе с усталостью накопилось и некое раздражение, прорвавшееся наружу в виде не вполне корректного вопроса.
– Нет… – ответила Зинаида Юрьевна. – По работе все, но тут есть еще одно дело… И даже не дело, а… – тут она замялась, давая понять, что вопрос деликатный.
– Ну, говори, что там у тебя за «не дело»! – сказал Евсевий.
– Просто я тут проходила мимо трапезной, и… Я так поняла, Алла опять в гости собирается…
Евсевий молчал.
– Конечно, это не мое дело… Но, Владыка, поскольку в прошлый раз это известно чем кончилось, я решила вам сообщить…
– В гости, говоришь… – протянул Евсевий. – Опять к этому своему… Кто он там – грузин или армяшка?
– Я так поняла, что к нему…
– Ну, ясно, – сказал архиерей.
– Она как раз скоро должна уходить, – завершила свой донос Зинаида Юрьевна.
Евсевий кивнул и снова спросил:
– Что-то еще?
– Нет.
Зинаида легонько поклонилась и вышла. А Преосвященный, оставшись наедине, погрузился в размышления. В последнее время люди, которых условно можно было отнести к его ближайшему личному окружению, совсем перестали его радовать. Георгий – еще куда ни шло, хотя его спешное намерение жениться наводило на разные мысли. С Артемием дело было хуже. По замыслу Евсевия, теперь, когда Георгий вступал в законный брак, именно Дмитриев должен был его заменить. И вообще стать ближайшим архиерейским помощником – одновременно и иподиаконом, и секретарем, и личным водителем. А может быть, и келейником. Все необходимые качества для этого у него были. «Более или менее», – сделал мысленную оговорку Евсевий. Да, чего-то было более, чего-то – менее, но особо выбирать не приходилось. И на ту роль, которую он наметил Дмитриеву, иных кандидатов просто не было. По этой-то причине его настораживал тот факт, что Артем вдруг начал интересоваться бабами. Архиерей в идеале видел его монахом и уж точно не был готов к тому, что тот сейчас женится и с головой уйдет в свою личную жизнь. Да еще и женится на этой Загоскиной, разведенной, да еще и с дочерью от предыдущего брака… «Это было бы ошибкой… Большой ошибкой!» – полагал Евсевий. А теперь вот еще и с Аллой новые приключения.
С одной стороны, на нее никаких надежд не возлагалось, да и вообще изначально задумывалось так, что она пробудет в Мангазейске лишь какое-то время, необходимое ей для духовной и психологической реабилитации. Что предполагало известную ее свободу в сфере личной жизни. С другой стороны, Евсевий ощущал себя ответственным перед ее отцом, который был и его духовным чадом, и не самым последним благотворителем, регулярно перечислявшим на соборную стройку солидные суммы. А сейчас эти суммы были очень важны. Освящение нового собора было запланировано на следующий год, на летнюю Казанскую. Чтобы успеть в срок, стройку приходилось откровенно гнать. Казалось, что вся епархия превратилась то ли в пароход, то ли в паровоз, летящий на всех парах. И скорость сбрасывать нельзя, и до финиша еще далеко. А в топку нужно закидывать не дрова или уголь, а купюры. Переводы, которые падали на счет Епархиального управления, исчезали почти так же молниеносно, как и появлялись. Но вместо того, чтобы договариваться о постепенном погашении долгов перед строителями, Евсевий был вынужден упрашивать тех же строителей наращивать темп… Давать заднюю было нельзя: о предстоящем освящении новопостроенного кафедрального собора уже объявили официально, а в Чистый переулок отправили приглашение Его Святейшеству прибыть в означенный день и возглавить богослужение. Нет, переносить сроки уже невозможно.
В этих условиях работа со спонсорами превращалась в хождение по острию бритвы: из них приходилось регулярно выжимать средства по максимуму, но трепетно и нежно, дабы сохранить отношения – и благополучно повторить операцию в следующем месяце. К каждому нужен был особый подход, к каждому требовалось подбирать ключ. С отцом Аллы Герасимовой, впрочем, подбирать ничего не требовалось – ключом была Алла. В личной жизни которой в последнее время наметились определенные изменения.
Неожиданно на ее горизонте возник некий Александр – средней руки предприниматель, державший небольшой продуктовый магазин в том же доме, где находилась его квартира. Александр этот был другом отца Святослава Лагутина, а подружились они по той причине, что отец Святослав, родившийся и выросший в Киргизии, неплохо разбирался в тонкостях всего того, что собирательно именуют «Востоком». А Александр хотя и имел вполне привычное для русского уха имя, но фамилию носил Чакветадзе. И был уроженцем Абхазии, откуда ему, грузину, в 1992-м году пришлось бежать вместе со всей семьей. Тогда он был еще подростком. Затем последовал переезд в Россию, перемещение по различным городам, и в середине 1990-х Александр вместе со своим братом Гиви осел в Мангазейске. Поначалу зарабатывали тем, что чинили обувь – ремесло, которому их обучил еще покойный дед, пришлось как нельзя кстати. А потом, разумеется, не без помощи диаспоры, стали заниматься торговлей и постепенно стали на ноги. Оба брата, как и большинство грузин, считали себя православными. Но если для Гиви это было скорее традиционной формальностью, то Александр отличался куда большей религиозностью. Вследствие чего ходил периодически на службы, и однажды после литургии вознамерился набрать себе святой воды. К делу он подошел основательно: прихватил из дома большой бидон, с которым и направился в тот церковный угол, где располагался бак с освященной водою.
