После того как инспекция-экскурсия была завершена, Евсевий извинился перед Майером, оставив его в трапезной в компании своего келейника Георгия пить чай, а сам отправился в Троицкую церковь исповедовать монастырскую братию.
Игорь, как обычно, исповедовался долго. Архиерей, тоже как обычно, дал ему несколько советов относительно внимательности к своей духовной жизни, затем прочитал разрешительную молитву.
– Не передумал в монастырь идти? – вдруг несколько резко и неожиданно спросил Евсевий.
– Нет, Владыко, – немного смутившись от такого вопроса, но твердо и сразу же ответил Игорь.
– Надеюсь! – тем же тоном сказал Евсевий. – Готовься, после Рождественского поста тебя пострижем.
– Благословите… – ответил Игорь. Как ни странно, новость эта была для него неожиданной. Попросив благословения на жизнь в монастыре, он как-то и не задумывался о том, что в монастыре вообще-то живут только монахи, а все остальные там – гости. Нет, он не был против того, чтобы принять монашеский постриг. Просто монашество, ангельский образ казались ему состоянием столь возвышенным и идеальным, что дорасти до него когда-либо он и не рассчитывал… И тут – постриг через три месяца. С одной стороны, величайшая честь и даже счастье, с другой – страх перед тем, что он, будучи недостоин, не справится…
– Бог благословит, – серьезно ответил Евсевий. – Монастырь нужно возрождать. Средства мы сейчас ищем. Видал пастора, которого я привез? – спросил он Игоря.
Пастора, которого он сам представил и всюду с собой таскал, было трудно не увидеть.
– Да, Владыко, – ответил Игорь.
– Вот! Я его давно знаю. Дружу с ним, в каком-то смысле… Он часто в Россию приезжает и деньги жертвует – на восстановление церквей, на монастыри. Я его специально сюда привез, показать тутошнюю разруху. Так что, Бог даст, подкинет чего-нибудь!
Игорь понимающе, даже радостно, кивал головой. Тайна явления еретика в стенах православной обители для его совести наконец разрешилась, и разрешилась благополучно: еретика привезли для пользы Церкви, а именно для возрождения их монастыря!
– Но одних денег тут мало. Церковь-то не в бревнах, а в ребрах! – наставительно сказал архиерей. – Поэтому монахи нужны. Будет монашеская молитва, будут и монастыри, и в епархии все будет как надо. Строиться все будет, – добавил Евсевий, вновь вспомнив о кафедральном соборе. Да, для того, чтобы его возвести, он был твердо намерен мобилизовывать не только материальные, но и духовные ресурсы. Предстоящие постриги и должны стать первым значимым звеном духовной мобилизации.
Поисповедовав немногочисленную монастырскую братию, Евсевий, отправился в путь. Благословив всех обитателей монастыря, он сел в свою «Волгу», которая, подпрыгивая на кочках и рытвинах, выехала за ворота. Братия еще раз, на прощание, поклонились ей вслед, после чего закрыли ворота.
Евгению, как и Игорю, архиерей объявил о предстоящем постриге. И сейчас, стоя во дворе, на пронизывающем вечернем ветру, они оба размышляли об этом, каждый погруженный сам в себя. Впереди их ждали монашеские клобуки, но не только они: Владыка Евсевий планировал их так же и рукоположить, одного во священники, другого – в диакона. Однако об этом он им пока что не объявлял.
Скоро в монастыре должны появиться первые монахи. Свои, здешние монахи, которые должны будут возродить здешнюю монашескую традицию. А заодно и начать восстановление монастырского комплекса.
И на первое, и на второе Евсевий рассчитывал очень всерьез.
Глава 6
Сепаратист
Визит в Кыгыл-Мэхэ проходил так, как и предчувствовал Евсевий. То есть проходил он скверно.
Отец Виктор Джамшадов выглядел интеллигентно. Черная ряса, «золотой» крестик поверх нее. Аккуратная борода и аккуратно подстриженные волосы, когда-то, наверное, иссиня-черные, но сейчас уже основательно тронутые сединой. Небольшой нос, увенчанный очками в недорогой, но изящной оправе, и крупные, по-азиатски мясистые, губы, на которых – неизменная добродушная усмешечка. Нет, отец Виктор Джамшадов внешне не проявлял никакого непочтения, да и претензий не предъявлял. Наоборот, держался очень вежливо, старался показать архиерею все, что можно, организовывал встречи с представителями местного научного сообщества (что Евсевия не особо интересовало), а равно и не с последними людьми в местном бизнесе и во власти (что архиерея волновало гораздо сильнее). Но чем больше старался Джамшадов, чем более значимыми и важными были встречи, которые он устраивал для Владыки, тем мрачнее становилось настроение последнего.
С каждым визитом, с каждыми новыми переговорами напряжение нарастало, пока не достигло наивысшего градуса – на встрече с президентом республики Юрием Егоршиным.
– Здравствуйте, Владыка! – улыбаясь, протянул он руку архиерею, переступившему порог его кабинета. Уже по одному этому было видно, что к встрече он приготовился – в частности, узнал, что православного епископа называют «Владыкой». Сам Егоршин, хотя и являлся президентом Тафаларской республики, был этническим русским (первым русским на этом посту после 1991 года) и, теоретически, должен был проявлять к православию больший интерес, чем тафалары, считавшие своей традиционной религией тибетско-монгольский буддизм. Однако Егоршин – человек, вполне советский по воспитанию – оставался далек от какой-либо религиозности, тем более сознательной. К тому же корни у него были старообрядческие. И хотя сам он, пожалуй, ни разу в жизни лба не перекрестил – ни двуперстно, ни троеперстно – но о происхождении своем не забывал и к немногочисленным староверам своего региона относился не то чтобы покровительственно, но добродушно. Кроме того, понимая, что многие тафалары недовольны тем, что во главе «их» республики находится русский, он был вынужден занимать подчеркнуто доброжелательную позицию по отношению к тафаларской общественности. Что, среди прочего, выражалось в демонстративном покровительстве буддийским дацанам.
То, что он сразу же согласился принять мангазейского архиерея, да и настроен был благожелательно, уже было достижением. Вот только чьим?
– Вы понимаете, Владыко… – говорил Егоршин, глядя Евсевию в глаза доверительным взглядом, – у нас республика многонациональная, многоконфессиональная… Как и вся наша страна.
«Ох!.. Опять двадцать пять!..» – думал архиерей, но сам в ответ глядел смиренно и медленно кивал головой, показывая ясное понимание важности произносимой речи.
– Поэтому мы, сами понимаете, не можем оказывать кому-то предпочтение… – продолжал вещать президент. – Ну, тем более что титульной нацией у нас являются тафалары, поэтому они должны иметь определенный приоритет, в каком-то смысле. В том числе и в религиозной сфере…
Евсевий продолжал солидно кивать.
– Но, разумеется, взаимодействие с Православной Церковью для нас очень важно. Со своей стороны, должен сказать, что нас радует, что это взаимодействие расширяется. Особенно радует, – тут Егоршин, лучезарно улыбаясь, посмотрел на отца Виктора, – деятельность, которую отец Виктор развернул… Очень у вас, Владыка, достойный священник в нашей республике, очень много делает… Проекты, социально значимые, культурно значимые, их за последние годы стало намного больше, во многом благодаря отцу Виктору. Мы этими проектами очень довольны. Вот, например… – Егоршин запнулся. Примеров вроде было немало, про какой-то из них он читал в докладной записке, поданной ему накануне встречи, но сейчас забыл.
