— Из этого рисунка ни черта не видно, — заметил Гунвальд Ларссон.
— В горизонтальном положении, или в позиции номер один, — невозмутимо продолжал Эк, — все двери закрыты. Во второй позиции, когда рычаг перемещен вверх, открывается передняя дверь, а в позиции три, когда рычаг передвинут еще выше, — и первая, и вторая двери. Рычаг можно также передвинуть вниз — позиции четыре и пять. В четвертой позиции открывается передняя дверь, в пятой — снова обе двери.
— Подытожим, — предложил Хаммар.
— Итак, — сказал Эк, — тот, кто стрелял и кто находился предположительно возле задней двери, должен был пройти по центральному проходу к кабине водителя. Потом ему надо было наклониться над водителем, навалившимся на руль, и передвинуть рычаг в положение четыре. Таким образом он открыл бы переднюю дверь, то есть ту самую, которая оставалась открытой, когда прибыл первый патрульный автомобиль.
Мартин Бек сразу уцепился за нить.
— Действительно, — сказал он. — Есть признаки, указывающие на то, что последние выстрелы были сделаны тогда, когда стрелявший двигался по проходу в переднюю часть автобуса. Очередь сделана справа налево. Одним из этих выстрелов, по-видимому, был убит Стенстрём.
— Техника ближнего боя, — вставил Гунвальд Ларссон. — Круговая.
— Гунвальд минуту назад сделал очень меткое замечание, — сухо заявил Хаммар. — Он сказал, что ничего не понимает. Это указывает на то, что преступник был знаком с устройством автобуса и разбирался в его приспособлениях.
— Как минимум он умел обращаться с рычагом, открывающим двери, — педантично уточнил Эк.
В кабинете наступила тишина. Хаммар наморщил лоб. Наконец он сказал:
— Значит, вы считаете, что кто-то вдруг встал посреди автобуса, перестрелял всех, кто в нем находился, и потом спокойно ушел? И никто не успел среагировать? И водитель ничего не заметил в зеркало?
— Нет, — ответил Кольберг. — Не совсем так.
— А как же?
— Кто-то со снятым предохранителем и готовым к стрельбе автоматом спустился по задней лестнице со второго этажа автобуса, — сказал Мартин Бек.
— Тот, кто какое-то время сидел наверху один, — добавил Кольберг. — Тот, у кого было время, чтобы выбрать самый подходящий момент.
— Водитель может знать, есть ли кто-нибудь на верхней площадке? — спросил Хаммар.
Все выжидающе посмотрели на Эка, который снова откашлялся и сказал:
— В лестницу встроен фотоэлемент. Он связан со счетчиком на приборной доске. Каждый раз, когда кто-нибудь, купив билет у водителя, поднимается на второй этаж, счетчик прибавляет единицу. Водитель все время контролирует, сколько пассажиров находится наверху.
— А когда обнаружили автобус, счетчик показывал ноль?
— Да.
Хаммар несколько секунд стоял молча. Потом сказал:
— Нет. Здесь что-то не так.
— Где именно? — поинтересовался Мартин Бек.
— В реконструкции.
— Почему? — спросил Кольберг.
— Все слишком хорошо продумано. Сумасшедший, совершающий массовое убийство, не действует по такому тщательно разработанному плану.
— Ничего подобного, — заявил Гунвальд Ларссон. — Тот псих, который прошлым летом в Америке расстрелял с вышки больше тридцати человек, все дьявольски тщательно продумал. Он даже еду с собой взял.
— Да, — согласился Хаммар. — Однако одного он все-таки не предусмотрел.
— И чего же?
На этот вопрос ответил Мартин Бек:
— Того, как оттуда выбраться.
12
Семью часами позже, в десять вечера, Мартин Бек и Кольберг все еще находились в управлении полиции на Кунгсхольмсгатан.
Уже было темно, дождь прекратился.
Кроме этого, ничего достойного внимания не произошло. На официальном языке это называлось «ход расследования без изменений».
Раненый в Каролинской больнице по-прежнему находился в предсмертном состоянии.
В течение дня явилось двадцать свидетелей, готовых дать показания. Девятнадцать из них, как оказалось, ехали другими автобусами.
Единственным оставшимся свидетелем была восемнадцатилетняя девушка, которая села на Нюбруплан и проехала две остановки до Сергельсторг, где пересела в метро. Она сказала, что вместе с ней вышло несколько пассажиров, и это выглядело правдоподобно. Ей удалось опознать водителя, но это было все.
Кольберг непрерывно кружил по кабинету и не спускал глаз с двери, словно ожидал, что кто-то дернет ее и ввалится в кабинет.
Мартин Бек стоял перед висевшей на стене схемой. Заложив руки за спину, он покачивался с носков на пятки. Эта раздражающая привычка появилась у него много лет назад, когда он еще служил простым патрульным, и до сих пор ему никак не удавалось от нее избавиться.
Их пиджаки висели на спинках стульев. Рукава рубашек были подвернуты. Галстук Кольберга лежал на столе, а сам он потел, хотя в кабинете было совсем не жарко. Мартин Бек зашелся в долгом приступе кашля, потом, в задумчивости сжав пальцами подбородок, продолжил изучать схему.
Кольберг на секунду остановился, критически оглядел его и констатировал:
— Сил нет слушать твой кашель.
— Ты с каждым днем все больше становишься похож на Ингу.
В этот момент вошел Хаммар.
— Где Ларссон и Меландер?
— Ушли домой.
— А Рэнн?
— В больнице.
— Ах да. Есть какие-нибудь новости оттуда?
Кольберг покачал головой.
— Завтра получите пополнение.
— Пополнение?
— Для усиления. Из провинции.
Хаммар сделал маленькую паузу и многозначительно добавил:
— Посчитали, что это необходимо.
Мартин Бек долго и старательно вытирал нос.
— Кто это? — поинтересовался Кольберг. — Впрочем, может, лучше спросить, сколько их?
— Завтра из Мальмё прибудет некий Монссон. Вы его знаете?
— Я встречал его, — ответил Мартин Бек без тени энтузиазма в голосе.
— Я тоже, — дополнил Кольберг.
— Также к нам хотят направить Гуннара Альберга из Муталы.
— Парень что надо, — вяло произнес Кольберг.
— О других мне неизвестно, — сказал Хаммар. — Сказали, что еще кто-то приедет из Сундсвалла. Кто именно, не знаю.
— Ладно, — отозвался Мартин Бек.
— Конечно, если раньше вы сами не закончите это дело, — угрюмо заключил Хаммар.
— Гм, — хмыкнул Кольберг.
— Факты, судя по всему, указывают на то, что… — Хаммар осекся и испытующе посмотрел на Мартина Бека. — Что с тобой?
