Кристианссон поступил так не из любви к ближнему, а потому, что был ленив.
Никто не знал об этом лучше Кванта. Когда они еще служили в Мальмё и были обыкновенными пешими патрульными, Кристианссон частенько переводил пьяных через улицу или даже через мост на территорию чужого участка, чтобы избавиться от них.
Квант сидел за рулем. Он включил зажигание и сказал с кислым видом:
— Сив всегда говорит мне, что я ленивый. Ей бы на тебя посмотреть.
Сив была женой Кванта, а кроме того, любимой и почти единственной темой его разговоров.
— Зачем причинять человеку лишние неприятности, — философски заметил Кристианссон.
Кристианссон и Квант были похожи друг на друга и осанкой, и видом. Оба имели рост один метр восемьдесят шесть сантиметров, светлые волосы, голубые глаза и широкие плечи. Однако характеры и взгляды на многие вещи у них были разные. Как, к примеру, сейчас.
Квант был непримирим. Он никогда не шел на уступки, когда обнаруживал правонарушения, однако проявлял удивительную ловкость, чтобы обнаруживать их как можно меньше.
Угрюмо и молча он медленно ехал из Хювюдста мимо Полицейской школы, квартала, застроенного одноэтажными жилыми домами, железнодорожного музея, бактериологической лаборатории, института для слепых, пересек район, где располагались высшие учебные заведения с их чистенькими корпусами, мимо здания Управления железных дорог и наконец выехал на Томтебудавеген.
Это была трасса, мастерски проложенная через почти безлюдную территорию, где почти наверняка никого нельзя было встретить. По пути им не попалось ни одной машины и видели они только двух живых существ: кота и через некоторое время — еще одного.
Проехав до конца Томтебудавеген, Квант остановился так, что радиатор автомобиля оказался в метре от границы Стокгольма, выключил передачу и принялся размышлять, по какому маршруту лучше всего продолжить объезд территории.
«Интересно, хватит ли у тебя нахальства вернуться тем же путем», — подумал Кристианссон, но вслух произнес:
— Можешь одолжить мне десятку?
Квант кивнул, вынул бумажник из внутреннего кармана и, не глядя на коллегу, протянул ему банкноту в десять крон. И сразу решил, что ему делать. Если он пересечет границу города и проедет по Норра Сташунсгатан пятьсот метров в северо-восточном направлении, они всего лишь две минуты будут находиться на территории Стокгольма. Потом они смогут повернуть на Эугениавеген, проехать по территории больницы, через Хагапаркен, на север, мимо кладбища, а там уже рядом и полицейский участок. Таким образом, их патрулирование будет закончено, а шансы напороться на что-нибудь окажутся минимальными.
Автомобиль въехал на территорию Стокгольма и свернул налево к Норра Сташунсгатан.
Кристианссон сунул десятку в карман и зевнул. Потом, щуря глаза, всмотрелся в дождь и сказал:
— Какая-то бежит там каналья.
Кристианссон и Квант были родом из Сконе и иногда путали порядок слов в предложении.
— Он с собакой, — заметил Кристианссон, — и он нам машет рукой.
— Это не наш участок, — ответил Квант.
Человек с собакой — крошечным песиком, — которую он буквально тащил за собой через лужи, выскочил на проезжую часть и преградил путь машине.
— Черт бы его подрал! — выругался Квант и затормозил. Он опустил боковое стекло и закричал: — Какого это черта вы вздумали выскакивать на дорогу? Да к тому же так неожиданно!
— Там… там автобус, — произнес человек, с трудом переводя дыхание, и показал в глубь улицы.
— Ну и что?! — почти завизжал Квант. — Как вы можете так обращаться с собакой! Бедное животное!
— Там… там случилось несчастье.
— Ну ладно, посмотрим, — отмахнулся Квант. — Посторонитесь. — Он тронулся с места. — И прошу в следующий раз так себя не вести! — крикнул он через плечо.
Кристианссон всмотрелся в дождь.
— Да, — обреченно сказал он. — Автобус выехал на тротуар. Вон тот, двухэтажный.
— Внутри горит свет, — объявил Квант. — Передняя дверь открыта. Выйди, Калле, посмотри, что там.
Он остановил машину позади автобуса. Кристианссон открыл дверцу, машинально поправил портупею и сказал сам себе:
— Ага, ну и что тут происходит?
Так же как и Квант, он был в высоких ботинках, кожаной куртке с блестящими пуговицами, с пистолетом и дубинкой на поясе.
Квант остался в автомобиле и наблюдал, как Кристианссон спокойно направляется к передней открытой двери автобуса.
Он видел, как Кристианссон ухватился за поручень, неловко встал на ступеньку, чтобы заглянуть внутрь, а потом вдруг резко отшатнулся и присел, одновременно хватаясь правой рукой за кобуру.
Квант отреагировал быстро. Ему хватило нескольких секунд, чтобы включить красные огни и оранжевый маяк, которыми были оборудованы все патрульные машины.
Кристианссон все еще стоял, согнувшись у автобуса, когда Квант рывком распахнул дверцу и выскочил под дождь. Он уже успел вытащить и снять с предохранителя свой девятизарядный «вальтер» калибра 7,65 и даже взглянуть на часы.
Стрелки показывали тринадцать минут двенадцатого.
4
Первым полицейским из управления, который прибыл на Норра Сташунсгатан, был Гунвальд Ларссон.
Он сидел за своим письменным столом в управлении полиции на Кунгсхольмене и просматривал какой-то рапорт, в котором невозможно было разобраться, причем делал он это с отвращением и, наверное, уже в десятый раз. Одновременно он думал о том, когда же наконец эти люди пойдут домой.
В понятие «эти люди» входили среди прочих начальник Государственной полиции, его заместители, а также много разных руководителей отделов и комиссаров, которые после благополучно завершившейся демонстрации слонялись по лестницам и коридорам. Как только эти личности решат, что рабочий день удачно завершен, и уберутся, он сделает то же самое, причем как можно быстрее.
Зазвонил телефон. Он скривился и снял трубку.
— Ларссон.
— Это центральная диспетчерская? Патрульный автомобиль из Сольны обнаружил на Норра Сташунсгатан автобус, в котором полно трупов.
Гунвальд Ларссон взглянул на электрические настенные часы, которые показывали восемнадцать минут двенадцатого, и спросил:
— Каким образом патрульный автомобиль из Сольны мог обнаружить автобус, полный трупов, в Стокгольме?
Гунвальд Ларссон был старшим помощником комиссара стокгольмской уголовной полиции. Из-за тяжелого характера в управлении его недолюбливали.
Действовал он, однако, быстро и решительно и на место происшествия прибыл первым.
Он остановил машину, поднял воротник плаща и вышел под дождь. Красный двухэтажный автобус стоял поперек тротуара, пробив забор из стальной сетки. Передняя часть автобуса была смята. Кроме него Гунвальд Ларссон увидел черный «плимут» с белой крышей и белой надписью «Полиция» на дверце. Его габаритные огни были включены, а в конусе света от фар стояли двое полицейских в форме, с пистолетами в руках. Оба казались неестественно бледными. Одного стошнило прямо на его кожаную куртку, и он сконфуженно вытирал ее мокрым платком.
