Просто он всегда, независимо от обстоятельств, местоположения и занятости, просил меня переключиться на видеосвязь!
И любил потрепаться ни о чем! И никакие мои авралы его не останавливали!
Впрочем… отказывать я не стала. Выдохнула, гася вспышку злости, и действительно перенаправила вызов на планшет. Тут же активировала встроенную камеру и вернулась к кровати. Я пришла к выводу, что посмотреть на Джуна в последний раз — это правильно, это нужно.
Посмотреть и забыть!
Экран планшета мигнул, и моему взору предстал он — тот, кого Лейла очень метко прозвала хануриком. Не тощий, но худой. С длинными, замученными постоянными окрасками волосами, с парой специально наращенных резцов и разноцветными линзами в глазах.
Когда я увидела линзы, захотелось швырнуть планшет в стену. Просто они тоже бесили. Я ненавидела этот медицинский пластик всем сердцем!
— Ой, малыш, а ты чего такой злой? — донеслось из динамика. В голосе Джуна прозвучало искреннее участие, которое…
Так. Стоп.
Я напомнила себе о том, что Джун — уже бывший. Что этот разговор — последний, потому что других точно не будет. После этого махнула рукой, приглушая звук галавизора, и, забравшись на кровать, села. Установила планшет напротив себя и растянула губы в самой широкой улыбке.
Смысл своей излишне бурной реакции тоже осознала. Я очень четко поняла: все то, что взбесило сейчас, в действительности бесило всегда. Только раньше я отказывалась признавать эти реакции. Душила их! Потому что любимому человеку нужно прощать. Не все, но вот такие маленькие причуды — точно.
— Я не злая, — сказала мягко. И добавила: — Все хорошо.
— Точно? — делая «бровки домиком», уточнил Джун.
Явно хотел услышать «нет», но я кивнула. Тут же встречный вопрос задала:
— А как поживаешь ты?
О моей злости бывший моментально забыл и расплылся в улыбке. Только глаза какими-то грустными остались. Или проблема не в глазах, а в линзах?
— Хорошо, — отозвался Джун.
Я вновь кивнула и с некоторым удивлением поняла, что спросить больше не о чем. То есть мне не интересно. Совсем! Даже о причинах, по которым он во Дворец бракосочетаний не явился, знать не хочу.
Зато у Джуна вопросы нашлись…
— Как тебе Ритора? — когда молчание затянулось, поинтересовался бывший. — Как муж?
— Замечательно, — ответила я.
И опять-таки все. Ни малейшего желания поддержать разговор! В смысле… я бы, наверное, хотела, но не могла. И мне было глубоко плевать, что такое поведение выглядит не слишком вежливо.
— Рад за тебя, — после короткой паузы сказал Джун. — Ты заслужила.
Да? Ну надо же!
— И вы классно смотритесь вместе, — продолжил собеседник. — Реально суперская пара. Вот такая…
Он показал большой палец, а я невольно покосилась на галавизор. Классно смотримся вместе? Ну-ну.
Интересно, если Джун так рьяно следит за моей жизнью, то почему он после первого ролика — ну того, где записи с уличных камер показывали, — не позвонил? Или тогда его все устраивало? А теперь, когда всему Альянсу продемонстрировали наше счастье, задело?
— Джун, почему ты не пришел на регистрацию? — все-таки спросила я.
Бывший неожиданно усмехнулся, ответил через миг:
— Про это у своих дружков спроси.
Я замерла. Но прежде чем успела осознать и нахмуриться, Джун засмеялся. Правда, довольно нервно.
И выпалил:
— Да шучу я! Шучу! Расслабься, хорошая моя… Дело в том, что…
Джун действительно начал что-то объяснять, но я не слушала. Просто шутка… с одной стороны, она была полностью в духе бывшего — он всегда идиотский юмор уважал. А с другой — кое-что задело. Интонация, вложенная в слово «дружки», была слишком… настоящей. Ну и еще один момент — люди, способные надавить и заставить поступиться собственными желаниями, в моем окружении все-таки имелись. Причем обитали именно на Занрисе.
Это стало поводом напрячься еще сильней и внимательно уставиться на Джуна. Пока бывший нес какую-то чушь, вспоминал что-то из нашего совместного прошлого и привычно соскальзывал в сторону демагогии, я пыталась обнаружить на его лице следы побоев.
Однако ничего подобного и в помине не было, скорее наоборот. Джун выглядел каким-то отдохнувшим и… откормленным, что ли.
Последнее вызвало недоумение. Впрочем, тут все недоумение вызывало. Только требовать объяснений я не стала — увы, но говорить по делу Джун не умеет. Он из тех, кто для начала изнасилует в мозг, и только потом, может быть, скажет.
В итоге я шумно вздохнула и попросила:
— Джун, хватит.
Не думала, что меня услышат, тем не менее собеседник в самом деле замолчал. А я улыбнулась! Широко, лучисто и не слишком искренне. Потом добавила:
— Я рада, что у тебя все в порядке.
Бывший хмыкнул и состроил гримасу, которая непрозрачно намекала: я улыбаюсь, но все не так хорошо. И мне очень хочется, чтобы ты это «нехорошо» увидела!
Но я намек проигнорировала, а вот проигнорировать чувство вины, которое в глубине сердца вспыхнуло, оказалось трудней. Тем не менее я справилась и продолжила:
— Прости, но у меня не так много времени.
Ответ Джуна… В общем, ничего другого я и не ждала!
— Ну ладно тебе, — с подчеркнутой обидой протянул он. — Неужели не найдешь полчаса на разговор со старым… другом?
Очень хотелось сохранить лицо, но меня перекосило. Ну да! Что такое полчаса для того, кто постоянно сидит в социальных сетях и режется в игры? Для того, кто получает удовольствие от пустых разговоров? Для того, кто…
Так. Опять-таки стоп. Здесь и сейчас раздражаться поздно. Мне следовало думать об этом раньше, когда мы встречались.
— Прости, — повторила я. Даже руками развела, чтобы свое бессилие подчеркнуть. — Но у меня вал работы. Я перевожу студию на Ритору и…
— Малыш… — буквально проканючил Джун.
Желание разбить планшет я в себе задушила. Выдавила новую улыбку и снова развела руками. Но бывший не проникся.
— Эсми, ты…
— Джун, хватит. — Все, моя вежливость закончилась. — У меня действительно много работы. Я рада, что ты в порядке, но смысла продолжать разговор не вижу. Мне пора. Серьезно.
Собеседник замер на миг, а потом… очередную нарочито-бодрую улыбку выдал. Улыбку, которая прямо-таки кричала: ты виновата, Эсми! Ты обязана выслушать все мои фантазии и мысли, а ты предпочитаешь пойти и заняться какой-то ерундой. Какой-то глупой работой!
Я ловила такие улыбки тысячи раз, и сегодня подобный взгляд на мой труд бесил особенно сильно. Тем не менее я сказала миролюбиво:
