Что примечательно — Рози вместо того, чтобы заулыбаться, еще сильней нахмурилась. Что опять-то не так? Боги, как же это все сложно, сколько нервотрепки с этими женщинами.
— А как его зовут? — спросил вдруг у меня Карл. — Этого твоего чудика? Надо ему имя дать, что ли, если он тут жить останется.
Фальк уже все решил за всех, он к подобным вопросам подходит просто.
— Зовут? — я опешил. — Не знаю.
— Назови Филом, — посоветовала вдруг Магдалена. — У нашего короля при дворе был менестрель, Филом звали. Это недоразумение чем-то на него похоже — беспокойное, зеленое и пауков ест.
— А ваш менестрель что, зеленый был? — изумилась Агнесс. — И пауков ел?
— Многие подозревали, что он как раз зеленым был от того, что ел то, чего нормальные люди сроду кушать не станут, — доверительно ответила ей Магдалена. — Но король ему благоволил: тот пел красиво и непонятно.
— Фил — так Фил, — пожал плечами я и снова обратился к Рози: — Вот видишь, теперь его совсем уж убивать нельзя.
— Хорошо, — как видно, де Фюрьи уже взяла себя в руки, а потому лицо ее снова стало добрым, а на губах гуляла улыбка. — Как скажешь.
После этого я понял, что далеко от себя Фила отпускать не стоит, ибо в этом случае за его жизнь и гроша не дашь.
— Фон Рут, делай что хочешь, только чтобы в спальне этого Фила не было, — потребовало сразу несколько девушек одновременно.
— Мы добрые, но, если что — сожжем его ко всем демонам, — добавила от себя Магдалена. — И совесть меня лично мучать не будет.
— Разболтались вы совсем, — внезапно сказал Ворон. — Занимаетесь всякой ерундой.
Мы все дружно притихли, тон наставника был не просто настораживающий, он был пугающий.
— Горя вы не нюхали, — продолжал Ворон. — Много я вам воли дал.
Он замолчал, мы тоже боялись подать голос.
— С завтрашнего дня плотно начинаем заниматься только боевой магией и лекарскими науками, надо вас загружать по возможности плотно, чтобы времени на блажь всякую не оставалось. Смена дисциплин через день. В понедельник вы друг друга калечите, во вторник приводите друг в друга в порядок, — наконец продолжил наставник. — Занятия с утра до вечера. Сначала немного теории, а потом практика. Причем закат солнца не повод для остановки учебного процесса, ночной порой вы должны работать так же эффективно, как и при солнечном свете. А может даже и лучше, ночь наше время, время магов.
Вот теперь я уверен в том, что нас ждет война. Вопрос — как скоро он нам об этом скажет и все ли присутствующие отправятся с ним в сторону Западных Гаваней.
А может, не все, а только лучшие поедут? Я-то к ним точно не отношусь…
Глава восьмая
Время шло, а Ворон ничего нам про отъезд из замка не говорил, Гарольд с Карлом даже несколько раз прошлись на мой счет, выдавая шуточки вроде: «Фон Рут у нас глазастый, может увидеть даже то, чего нет».
Ради правды, в основном проявлял остроумие Карл, Монброну было особо не до веселья — Ворон наотрез отказался разговаривать с ним по поводу возможности покинуть замок на время. Либо насовсем уходи, либо больше не морочь наставнику голову. Когда же Гарольд начал настырничать и приводить какие-то доводы, то наставник, который в этот момент размышлял о чем-то своем, запустил в него первым что под руку подвернулось, а именно — подсвечником. Попасть не попал, но Гарольд после этого окончательно обозлился на белый свет. И домой не пустили, и по самолюбию чуть не вдарили. Причем мне лично было непонятно, что его опечалило больше — запрет на отъезд или невозможность хоть как-то поквитаться за брошенный в него подсвечник. Последнее, правда, было решительно невозможно, сама мысль о том, чтобы сцепиться с наставником вызвала резкое неприятие практически у всех нас. У кого (например, у меня) сработал инстинкт самосохранения, у кого вбитые с детства догмы — учитель не оскорбляет и не унижает, он наставляет тебя на путь истинный, а потому неприкасаем. Так что не до оттачивания остроумия было Монброну.
Впрочем, времени на шутки у нас всех почти не оставалось, учились мы и в самом деле на пределе сил — как умственных, так и физических. Ворон как с цепи сорвался, заставляя нас усваивать массу материала, в основном практического характера, он не жалел ни нас, ни себя. У меня было ощущение, что если нам ещё удается ухватить немного времени для сна, то он и вовсе не спит.
На эту мысль меня навел тот факт, что он как-то назначил мне индивидуальное занятие на три часа ночи.
Штука в том, что если лекарское дело и точечные вкрапления других дисциплин мы изучали все вместе, то боевой магией Ворон в последнее время занимался с каждым только индивидуально и очень не одобрял, если кто-то совал нос в чужие записи или рвался поглазеть на практикум во дворе. Его расхожей фразой стало:
— Что хорошо для одного, то фатально для другого.
Причем с кем-то он занимался очень плотно, назначая занятия буквально через день, а с кем-то провел всего пару уроков — и все. Например, Агнесс де Прюльи буквально не вылезала из его кабинета и учебного зала, а со мной наставник поработал два часа, дал несколько советов по поводу того, что кровь надо беречь и налегать на словоформы, которые могут ее заменить — и на этом все.
Впрочем, вру. Еще он посоветовал не забывать кормить Фила и раз в неделю давать ему с десяток капель своей крови. Но — не больше и не чаще. Каков от него прок он мне не объяснил, но дал понять, что растение я сотворил не только забавное, но и полезное.
И на этом все! Больше он меня к себе не приглашал.
Да не очень-то и хотелось. Хотя — снова вру. Хотелось бы. Если честно — да попросту обидно. Что, я дурнее той же Эбердин? Но вот она за предновогоднюю неделю дважды побывала на личных занятиях, а я ни разу.
Мало того — я для Ворона вообще как будто не существовал, за последнее время он ко мне и обратился-то только один раз, на практических занятиях по исцелению ожогов. Предложил меня немного подпалить, чтобы, значит, меня потом лечили.
В общем — обидно. И еще — непонятно. Если я, к примеру, попал в опалу, то для этого ведь должна быть причина? Не скажу, чтобы их не было вовсе, особенно в моем случае, но надо же понимать, о какой именно идет речь.
Рози, правда, говорит мне, что я дую на воду и зря себе этим всем голову забиваю. Ее вот тоже Ворон своим вниманием обходит, было у них два занятия по полтора часа — и все, больше она ему неинтересна. Вот только, в отличие от меня, она усматривает в этом не отрицательные, а сугубо положительные стороны. Мол — наставник плотно работает с теми, кто менее смекалист, кто без его помощи не сможет достичь в профессии хоть чего-то. А те, кто богами в темечко поцелован, то есть умен и талантлив — им дополнительные и индивидуальные занятия не нужны, им просто задал верный вектор движения, да и все. Знай потом раз в месяц контролируй прогресс.
