А она, между тем, не в обители и прекрасно общается с родными и близкими, чего особо и не скрывает. Так что — не все про нее мама с папой знают.
— Какой кошмар, — Рози пристроила голову у меня на груди. — В какой-то каморке, на каком-то топчане, среди пыли, в духоте… Все должно было случиться не здесь и не так.
— В нашей жизни все случается не там и не так, — заверил я ее. — И дальше на то же самое рассчитывай. Мы задумаем одно, а получим другое. И сразу — мне лично было хорошо. Для меня не обстановка главное, а что ты рядом.
— Надеюсь, ты ошибаешься. В смысле — про «не там и не так», — Рози зажгла огонек и повертела перед глазами комок, в который превратилось ее платье — Н-да. Видок у меня будет… Позорище, как будто корова жевала! Что за манеры, фон Рут? Зачем сразу хватать? Я бы сама все сняла, но — аккуратно! Другого-то платья у меня нет, я его Эбердин отдала. Не знаю, правда, как она его напяливать на себя собралась, с такой задницей и со своей кургузой фигурой, но пусть ее, подруга все-таки. Ладно, возвращаясь к главному — надеюсь, следующее лето мы все-таки проведем так и там, как того хочется мне.
— Нам, — уточнил я, натягивая штаны.
— Нам, — согласилась Рози. — О, топочет кто-то. Наверняка тебя твои приятели ищут. Монброн этот заполошный. Вот что я тебе скажу…
— Не надо, — я приложил палец к ее губам. — Про Гарольда ничего говорить не надо. И про Карла — тоже. И про всех остальных — тоже промолчи. Они мои друзья, меня с ними жизнь связала накрепко. Да и смерть тоже, прости за высокопарность. Так что смирись с этим и не порти то, что, возможно, между нами появилось.
— Лесной Край, — задумчиво пробормотала Рози. — Недооценивают его в Центральных Королевствах, вот что я тебе скажу.
— Не без того, — с гордостью за свою малую родину, на которой мне не довелось ни разу побывать, подтвердил я. — Тебе помочь одеться?
Глава девятая
Если в зале и стало уютней, то не слишком-то сильно. Правда, девочки сделали все, что смогли, а именно — украсили елку разнообразным хламом, которого хватало на втором этаже. На её ветвях висели разноцветные осколки от чаш и бокалов, с дюжину разнокалиберных амулетов и даже несколько обломков от шпаг, в основном с эфесами.
Особенно впечатляла верхушка дерева, ее оседлал Фил, подозреваю — не по своей воле. Он явно боялся не такой уж большой высоты, потому цеплялся корешками за иголки, возмущенно шуршал листьями, лепестки его цветка трепыхались как от ветра. Подозреваю, что он сквернословил по-своему, по цветочному, и если бы он имел голос, то наверняка эту брань было бы слышно даже в Кранненхерсте.
Вот только даже Фил все равно не превратил залу в сильно праздничное место, по крайней мере для большинства моих соучеников, и это было заметно. И даже у неизбалованного меня особого предвкушения грядущего веселья не появилось. Впрочем, я из Раймилла, у нас данный праздник популярностью никогда не пользовался. Наш город стоял у теплого моря, ели у нас не росли, а потому эта ночь не отличалась от любой другой. У нас главным праздником был «День путины», когда огромные косяки сельди приходили из Океана, чтобы нереститься. Вот тут — да, тут праздник так праздник. Даже последний нищий в этот день наедался от пуза за счет купцов, которые накрывали длиннющие столы в бедных кварталах.
— Да, это не то, что дома, — подтвердила мои мысли Рози. — Как у нас всегда главную залу украшали к этому дню, ты бы видел! Каждый год было что-то новое, папенька заранее заказы королевским мастерам отдавал. Дорого было, но как красиво!
— Мы всегда по дворам в эту ночь ходили, песни пели, — сказал Жакоб, подбрасывая поленья в камин. — Люди добрые в праздник, кто колбасы кольцо даст, кто сыра кусок. А то и пива нальют.
При этих словах он и Карл одновременно посмотрели в угол, где стояло три пивных бочонка и облизнулись. Хотя, может, они смотрели на два бочонка с вином, кто их знает?
Он и остальные маркитанты явно достойно справились со своей задачей, это было видно по столу. Особенно впечатляла целиком зажаренная хрюшка, занимавшая половину стола и по весу, пожалуй что, опередившая нашу Луизу.
— А где наставник? — спросила Рози, беря меня под руку. — Он что, так и не появлялся?
— Представь себе, — отозвалась Эбердин, в самом деле нелепо выглядящая в платье Рози.
— Дело в письме, — таинственным шепотом сказала Агнесс. — Точно вам говорю. И здесь замешана женщина!
— Кто о чем, а де Прюльи все про то же, — Гелла повесила на елку нечто, более всего напоминавшее кем-то пожеванную табакерку. — Какие женщины? У кого? У Ворона?
— Сама этот разговор завела, — Рози даже вперед подалась. — Давай-ка поподробнее?
Геллу первые две недели по возвращении все наши девушки донимали — было у нее чего с наставником или же нет в то время, пока она летом здесь, в замке сидела. Вот смерть как им интересно было детали узнать.
Но так они ничего и не вызнали. Гелла ни «да», ни «нет» не говорила, знай только загадочно улыбалась да отделывалась туманными и бессмысленными фразами. Впрочем, последнее за ней и до того водилось. Все давно признали, что она не от мира сего.
Вот и сейчас она посмотрела на Рози взглядом младенца, сообщила ей, что:
— Не всякий цветок осенью сбрасывает лепестки, — и знай продолжила на елку всякий хлам навешивать.
— Ворон? Переживает из-за письма женщины? — Магдалена рассмеялась. — Что за чушь! Из-за подгоревшего жаркого — верю. Из-за кислого вина — вот вообще нет сомнений. Но из-за письма… Не бывает.
— А я вообще не верю в то, что наставник умеет переживать, — задумчиво произнесла Миралинда. — Это чувство ему не было придано богами при рождении.
— Всегда числил тебя за неглупого человека. Ошибался. Обидно, — Ворон, невесть когда появившийся в зале, сидел в своем кресле.
Вот же. И не заметил его прихода никто. Может, он заклинание невидимости знает?
— Наставник, — жутко смутилась Миралинда. — Простите, я не должна была… Вы не бесчувственный, я не в том смысле…
— Да прах с ними, с чувствами, — махнул рукой Ворон. — Есть они, нет их… Велика ли разница? Я про другое. Что за ерунду ты там молола относительно богов? Какие кому чувства они придают? Какое отношение боги имеют к появлению человека на свет? Человека рожает смертная женщина, так было и будет вовеки. Все, что человек получает при прибытии в Рагеллон, дают ему его родители — и боги тут ровным счетом ни при чем. Да и потом — чего он сможет достичь своим трудом и умом, то и станет смыслом его жизни.
— Не у всех так бывает, — подал голос Мартин — Кто-то сразу рождается с золотой ложкой во рту. Им не нужны ни труд, ни ум, ни смысл жизни. У них уже все есть.
— Не согласен, — покачал головой Ворон. — Не так это. У любого есть мечты и устремления. Да, в ряде случаев все эти мечты потом гаснут в заплывшем жиром мозге, но изначально-то это есть у всех. И потом — вон стоят Монброн, Эль Гракх, вон де Лакруа к де ла Мале жмется — все они из очень знатных семей, их сюда никто силком не гнал, более того, их родные это не слишком одобрили. Что, остановило их это? И опять же — при чем тут боги?
