А еще я у него при случае непременно спрошу — предполагал ли он, чем все это закончится? Я, например, подобного финала не ожидал, скажу честно. Нет, я слышал слова принца, которые он сказал Шеппарду, но не думал, что все будет настолько буквально сделано.
Ошибся, все так и произошло.
Ближе к вечеру, но еще засветло, я в составе свиты снова оказался в Шлейцере. Сам Айгон, на рыжем в яблоках скакуне и под защитой своих телохранителей, неторопливо двигался по улицам города, глазея по сторонам. Мы с Примом и еще несколько человек из свиты ехали следом за ними. Лошадка мне досталась смирная, не норовистая, не хуже моей, на которой я прибыл на эту войну, и невесть где сгинувшей. Впрочем, несмотря на свой мирный нрав, она тревожно всхрапывала и дергала шеей, ощущая смерть, которая была здесь всюду.
В Шлейцере было сильно нехорошо. Трупы на улицах, разрушения и запах гари — вот что нас встретило там. Ночью это было не так заметно, зато сейчас я в полной мере ощутил, что в него принесла война. Не знаю, не знаю, я бы на месте горожан и не подумал сюда возвращаться, больно много крови здесь пролилось. Легче новый город заложить, чем этот отстроить заново.
Хотя тех горожан почти и не осталось. Остатки их столпились на главной площади, затравленными лицами больше напоминая пленных, чем свободных людей. Сходства добавляли гвардейцы Айронта, стоящие рядом с ними и держащие мечи наголо.
Принц остановился посреди площади, огляделся и громко сказал:
— Жители Шлейцера. Я — Айгон, третий сын славного короля Линдуса Восьмого, известного повсеместно своей справедливостью и добротой. Меня он с детства приучал к тому же. Увы, я не смог остановить тот разгул, который царил в вашем городе ночью — я не всемогущ. Но как только до меня донеслись слухи о том, какие обиды вам чинят наши воины, я тут же сказал своим людям: «Так быть не должно» и отправил их навести порядок.
— Чего же только сейчас? — крикнул кто-то из толпы. — А ночью, когда самый страх был, ты чего ждал?
— А ты чего молчал? — не стал чиниться принц. — Почему не пришел ко мне, не сказал: «Помоги»? Я праздновал первый успех военной кампании со своими приближенными, что мне смотреть по сторонам? И потом — я не могу знать всего. Это не мои земли, они не находятся под властью короны Линдусов. И тем не менее — как только прозвучали слова о том, что здесь гибнут люди, что здесь беда, — я собрался и тут же начал действовать. Возможно, это самонадеянно, но я сказал себе: «Делай так, как ты бы защищал своих поданных. Все, что ты предпринял бы для их защиты, все сделай здесь». В конце концов — не столь важно, кто правит городом. Главное — чтобы те, кто в нем живет, были в безопасности.
Грубовато, конечно, но на выживших действует. У них сейчас одно на уме — чтобы ужас кончился, и все стало как раньше. Собственно, это Айгон им и предлагает. И это работает. Вон, некоторые женщины к нему даже руки тянут, и бормочут что-то вроде: «Спаситель».
— Жители Шлейцера, вы можете жить как раньше — размеренно и спокойно, — продолжал Айгон, даря всем лучезарные улыбки. Мало того — он расстегнул плащ и его доспехи золотом заиграли на заходящем солнце. Он был похож на юного бога, и это тоже добавляло впечатления. Вот ругался он на план, стратегию и тактику, — а зря. Работает же. — Для вас эта война кончилась, она вас больше не будет тревожить.
— А если все-таки? — донеслось из толпы горожан. Кто это сказал — я не видел, но, сдается мне, что неспроста такая фраза прозвучала. Уж очень она была своевременно и правильно подана. — Как тогда?
— Я оставлю в городе небольшой отряд моих гвардейцев, — помолчав, ответил Айгон. — Правда, это может быть неверно истолковано владетелем этих земель, он это может счесть новым вторжением, на этот раз исходящим из Центральных Королевств. Но я готов идти на этот риск! Люди и их жизнь — вот главная ценность!
А дальше все было просто — верные вопросы из толпы, правильные ответы принца, обаятельные улыбки, — и вскоре кто-то очень кстати выкрикнул: «Будь наместником!». И этот выкрик поддержали многие из выживших. У них в глазах появилась надежда на будущее.
Айгон, правда, не согласился на их предложение. Сразу не согласился. Обещал до завтра подумать.
— Ну, и последнее на сегодня, — заявил он. — Самый тяжкий грех — убийство себе подобного. И грех этот должен быть наказан, непременно и безжалостно. Вот те, кто принес в ваш город смерть и страх. Еще вчера они были одними из нас, а сегодня это изгои. Они больше не воины! Не защитники людей! Они — убийцы и насильники, и наказание для них может быть только одно — смерть!
На площадь вывели десятка два порядком избитых людей в разодранной одежде. Я сразу понял, кто это. Это — разбойники, те самые, что гуляли неподалеку от людей монсеньора Лигона.
Вот ведь как все просто. Казнь — отличный повод закрепить свою позицию в глазах горожан. Свой своих судил и приговорил, это всегда выглядит как правда в последней инстанции. И неважно, что эти свои — они вообще-то совершенно ничьи, по факту. Только вот кто это проверять будет? Кому это нужно?
Ошибся покойный монсеньор Лигон, разбойников наняли не потому, что они славные рубаки. Нужны были те, кого можно отдать на закланье, и их нашли без особых хлопот. И в самом деле — не воинов же из союзных ратей вешать? Это ведет к обострению отношений. А этих — не жалко.
Я напряг зрение, пытаясь разглядеть среди людей, обреченных на смерть, пару знакомых фигур. Первый должен был хромать, а второй… Ну, как минимум, не сутулиться так, как это делают остальные.
Ни того, ни другого я не приметил, и это меня опечалило. Нет, то, что Мартина здесь нет — это хорошо, я имею в виду то, что Ганса Хромого гвардейцы так и не схомутали. Очень жаль.
А Мартина, должно быть, наставник спас. Вот он зачем в город побежал, сразу все понял. А я — нет, так что его правда — четырех лет для обучения маловато.
Слова и дело у принца не расходились, и уже через несколько минут первый из разбойников задергал ногами в петле. Виселица на главной площади уцелела только одна, две других были кем-то спилены, потому вешали мародеров в порядке общей очереди.
Рывок, хрип — и еще один бандит отправляется за Грань.
Горожане каждого из них провожали смехом сквозь слезы, улюлюканьем и одобрительными криками, среди которых все громче звучало:
— Слава принцу Айгону!
Вот так настоящие владыки берут города. Не в смысле — на клинок. В смысле — навсегда.
Глава двадцатая
Скажу честно — война это не мое. Очень уж утомительным делом она оказалась. После двух безумных дней штурма и того, что творилось после него, я был уверен, что видел самое мерзкое из всего, что в ней может быть. Ошибался. Ну да, в следующие несколько недель, которые прошли с того момента, как Шлейцер перешел под руку Линдуса Восьмого, крови ушло куда как меньше, но это не сделало военные действия хоть сколько-то привлекательными для меня. Военная рутина — это еще хуже, чем штурм и резня.
