Еще Рози мне сказала, что она о таких клинках слышала, и даже их видела. Дома, в Асторге, в фамильном дворце, был отдельный зал, отведенный под коллекцию оружия, которую начал создавать еще ее прапрапрадед. Там имелись клинки всех видов, собранные со всего Рагеллона. Семейное дело, так сказать. Подобных коллекций на континенте было очень мало, оружейные залы иных королей были поскромнее. Рози любила рассматривать эту коллекцию с детства, с интересом читала таблички, висевшие под каждым экспонатом, и потому запомнила описание как раз такого клинка, про который упомянул Ворон. Это очень редкое оружие, на континенте его почти не встретишь, хоть внешне оно от наших мечей не особо и отличается. Но — не куют у нас такое, тут нужна специальная сталь и особые навыки. Просто при ковке таких клинков используется особая магия, которой люди не владеют, сталь после нее обретает способность наносить особо опасные раны. И владеют такой магией только эльфы.
И вот тут у меня картина-то в голове и сошлась. Эльфы — вот кто были эти воины и маги, никому не показывающие свои лица. А мы-то тогда, в конце лета, все гадали — что же это эльфы делали на кораблях нордлигов? Все просто — они изучали местность, где будут воевать. Эльфы — не северяне, они всегда готовятся к войне. Разведка, карты местности, созданные не со слов, а только после личного изучения ландшафта — это все часть их стратегии. Мне Аманда, еще в те времена, когда у нее был хоть сколько-то приемлемый нрав, про них много чего порассказала. В том числе и про то, что «ушастые» очень любят таскать из огня каштаны чужими руками. То есть — если они ввязались в эту драку, да еще анонимно — то это точно неспроста.
Как только все эти разрозненные факты сплелись в одно целое, я хотел было пойти, рассказать про свои умозаключения Ворону, но потом передумал. Во-первых, увидев меня он сразу разорется по поводу того, что я шляюсь по ночам. Во-вторых, со слов Рози, он уже лег спать, то есть мне придется его будить. А это еще хуже, чем слушать его нотации на тему того, что для некоторых и слово наставника не указ.
Впрочем, его можно понять. В последнее время ночные прогулки стали делом небезопасным, причем именно для нас, учеников магов. Две недели назад убили одну из учениц Стивена ле Ре, причем жестоко убили — голова бедняги по сути была отделена от тела, ее с ним скрепляла небольшая полоска кожи. Потом, через пару дней чуть не прибили Анри Фуэна, который не был подмастерьем, поскольку три года назад получил посох мага, но при этом выглядел очень молодо. Кстати — из всей магической братии, которая собралась здесь, он был единственным, кто вызывал у меня симпатию. Он вообще больше был похож на наемника, а не на мага, поскольку о вечном он не размышлял, зато лихо пил вино, был не дурак подраться и его знали все обозные куртизанки. Он и к моему принцу в шатер захаживал несколько раз, краем уха я даже расслышал то, что Айгон предложил Анри занять место придворного мага. Неофициально, разумеется, закон есть закон, но смысл от этого не меняется.
Так вот — кто-то чуть его не убил. От двух арбалетных болтов он увернулся, но еще парочка достигла цели. Добро еще, что сознание не потерял и угостил огнем несколько темных фигур, которые бросились к нему из-за деревьев. А сомлей — тут ему и конец бы настал. Трупов злодеев, увы, наутро не обнаружили.
А на прошлой неделе несчастье не обошло стороной и нашу компанию. В ночь со среды на четверг убили Лаванду Веннинг, девушку тихую и незаметную. Я, если честно, вообще не представляю, кому могла быть выгодна ее смерть, кому она могла понадобиться. За почти два года учебы я не слышал в общей сложности от Лаванды и двух сотен слов. Она была как мышка — вечно сидела где-то в углу с книгой, из-за которой ее видно не было.
И вот — она умерла. Причем смерть была неприятная — сначала ей перерезали горло, прихватив за шею сзади, а после еще и вскрыли вены на руках. Когда ее нашли, она была холодна как лед, и цветом лица похожа на него же.
Нам жутко хотелось кого-нибудь за это убить, но кого — непонятно. Стивен ле Ре после гибели своей ученицы разве что землю носом не рыл, но все впустую. И в нашем случае — ни следов, ни малейших зацепок. Кабы ее хотя бы изнасиловали, то можно было бы что-то придумать, через семя, оставшееся в теле, выйти на убийцу, но этого не случилось. Лаванду просто и хладнокровно прикончили, не оставив совершенно никаких следов и зацепок. Мы поскрипели зубами, похватались за рукояти шпаг — но тем все и закончилось.
После похорон, на которые собрались все, Ворон строго-настрого запретил нам мотаться где-то по ночам и пообещал каждому, кто его ослушается, устроить потом в замке веселую жизнь. Ну или то ещё посмертие, в случае гибели.
Между прочим, тем же вечером ко мне заявился Агриппа, которого я не видел с того самого дня, когда он отвел меня к мастеру Гаю. Он возник как всегда ниоткуда и потребовал того же самого, что и наставник. То есть — не шляться в темное время суток. Что к чему он не знал, но добавил, что это не его личное пожелание, а приказ мастера Гая. Напоследок он заставил меня показать ему клинки моей шпаги и даги, после надавал тумаков, обнаружив на них тусклоту. Ну да, я давно оружие из ножен не доставал, но в этом и нужды не было. Так я ему на свою голову и сказал, после чего он задал мне дополнительную трепку, а после заставил привести оружие в порядок прямо в его присутствии.
В общем — нехорошо было вокруг. Для нас, подмастерьев, нехорошо.
Я так думаю, что визит Ворона к Шеппарду и был обусловлен этими смертями.
Причем слово свое наставник держал. Первым под раздачу попал Фальк, буквально на следующий вечер после похорон приперший девчонкам здоровенный окорок, которым он разжился в какой-то деревне. Естественно, что шума от него было много, и Ворон моментально сообразил, кто пожаловал в гости.
В результате, наставник крепко отмутузил Карла тем самым окороком, заляпав жиром его плащ, выдал длиннющую тираду, заставившую покраснеть даже Фришу, поскольку она целиком состояла исключительно из непристойных слов, а после чуть ли не за ручку проводил его в отряд. Последнее, полагаю, было для Фалька особенно унизительно.
Вот по этой причине я и не рискнул со своими предположениями сунуться к Ворону. В конце концов — днем раньше, днем позже? Эльфы уже отбыли, их не догонишь. Да и потом — зная мастера, могу предположить, что это знание он все равно оставит при себе. Ему нет дела до того, что творится вокруг, пока это не затронет лично его.
Рози, заметим, тоже меня крепко отругала, как только прибежала к полуразрушенному дому, у которого я ее ждал. Я передал ей, что пришел, через Эбердин, которую встретил, только придя в деревню, где лекарский обоз устроился на ночевку. Удачно вышло. Я, пока через лес шел, всю голову сломал, как ей дать знать о себе, причем так, чтобы Ворону на глаза не попасться.
Отругала, а потом спросила:
— Что, так хотел меня увидеть?
— Ну да, — ответил ей я. — Соскучился.
Правдой в полной мере это не было, но и ложью тоже. Если совсем начистоту — я не знаю, по какой именно причине направился к лекарским обозам, прошлепав пешком пять миль по грязной и разбитой в хлам лесной дороге. Тут много всего сплелось — и то, что я по своим соскучился, и то, что мне домой, в замок, хотелось, и то, что мне смертельно надоели разговоры, которые велись в свите принца. А уж как сам принц мне опостылел! Так-то по сути Айгон был неплохим парнем, смелым и честным, но очень уж властолюбивым. Сверх меры. Он просто грезил своим будущим величием, тем, как он будет править и повелевать. И нас всех уже записал в свои подданные, не особо разбираясь кто есть кто. Само собой, я с ним не спорил, но все эти: «А еще я напишу уложение о проступках, преступлениях и наказаниях» и «Шлейцер станет столицей моего королевства. Только надо его перестроить будет, а то маловат» выматывали жутко. В общем — не слишком верным оказалось первое впечатление, которое он на меня произвел.
