Боли не было совершенно, просто в боку вдруг стало горячо, как будто на него кипяток пролили. А еще почему-то все начало крениться набок, я даже оперся на шпагу, чтобы не упасть, только земля все равно не останавливалась, шаталась и старалась сбить меня с ног. Не врал Ворон, земля круглая и вертится, просто раньше я этого не ощущал.
Но я видел все, что происходит вокруг. Я видел, как упали еще двое разбойников, у одного не было лица вовсе, вместо него было какое-то коричневое размытое пятно, а второй рухнул на землю, зажимая руками рану в шее, из которой толчками выплескивалась кровь. Это, похоже, Эль Гракх отметился.
А еще я видел улыбку на лице Хромого Ганса, он прильнул ко мне, и в руках у него был кинжал, покрытый алой кровью, надо думать — моей же. Он показал его мне и шепнул: «Смерть за смерть». Мог бы ударить еще раз в живот или в грудь, но, видно, не хотел он так, хотел увидеть мои глаза перед тем, как перережет мне горло.
Я же ничего сделать не мог, только смотреть. Я бы вообще уже упал, если бы он меня не придержал. А еще — внезапно пришла боль, она взорвалась внутри как молниевый шар Миралинды, и мне стало нечем дышать.
Сталь кинжала почти коснулась моего горла, в этот же момент меня дернули сзади, сильно, перед глазами мелькнул росчерк стали, и рука Хромого Ганса, держащая кинжал, отлетела в сторону.
— Ты-ы-ы-ы-ы! — разбойник махнул культей и мое лицо оросила горячая влага. — Как ты мог, ты же…
Острый лепесток глефы пробил его грудь одновременно с двумя молниями и одной огненной стрелой. Он умер еще до того, как упал на землю.
А потом пришла темнота, которая погасила боль. И мне в ней было спокойно и хорошо, до той поры, пока кто-то не начал орать у меня над ухом.
— Не имеешь права! — меня кто-то теребил, точнее — хлестал по щекам. — А ну, быстро приходи в себя! Скотина! Дикарь! Мерзавец!
«Рози, — лениво подумалось мне. — Эк ее разобрало. И почему „дикарь“?».
Она все не унималась, начала барабанить по моей груди и даже вроде как плакала. Вообще-то в подобное мне верилось с трудом, достославная дочь рода де Фюрьи плакать права не имела, она мне сама про это рассказывала. «Уверенность и самообладание ведут к победам», вроде так звучал их родовой девиз. Самообладание подразумевало выдержку в любой ситуации. Но голос-то дрожит. Нет, надо глянуть на то, что с ней творится, такой шанс упускать нельзя.
Я открыл глаза и увидел, что по лицу Рози катятся слезы. Вот это да!
— Теперь могу сказать, что видел все, — просипел я. Надо же, как в горле пересохло. — Ты плачущая — это то еще зрелище.
— Скотина, — вытерла щеки девушка. — Тебе показалось. Какая плачущая, о чем ты? Из-за кого? Из-за тебя? Вот еще!
Я пошевелился и положил руку на живот. Вроде не болит. Странно. Может, мне показалось, что кинжал по рукоять вошел?
— Крепко этот Хромой меня подрезал? — уточнил я у Рози и закашлялся, очень уж горло саднило. — Попить есть?
Девушка встала с края топчана, на котором я лежал, и отошла к столу, стоящему в углу комнаты. А я вообще где? Что за дом?
— На, — вернулась Рози, приподняла меня и поднесла к губам глиняную плошку с водой. — Пей.
Вода была теплая, но это меня совершенно не опечалило. Она прошла по горлу, и я понял, что испытывают растения в засуху, после того как их полили. Это было чистое и незамутненное счастье.
— Так что там? — я показал на живот. — Сильно он меня покромсал?
— На совесть, — Рози криво улыбнулась. — Он тебя убил вообще-то. Точнее — почти убил, еще минут пять — и ты отправился бы за Грань, на суд богов. Мы сделать ничего не могли, он тебе все кишки порезал, и крови ты много потерял. Так Эбердин сказала, а она в этом теперь хорошо разбирается.
— Ворон, стало быть, спас, — сделал единственно верный вывод я.
— Ворон появился только к вечеру, — ошарашила меня де Фюрьи. — Как водится — злой, словно собака. Он там с кем-то поругаться успел, а когда выяснил, что произошло здесь, вообще словно с цепи сорвался, собрался даже принцу Айгону личную войну объявлять. Причем, если бы ты умер — и объявил бы.
— Тогда я ничего не понимаю. Не Ворон, не вы… А кто тогда меня вылечил?
— Вот он, — Рози показала на угол комнаты. — Эй, ты, иди сюда.
Раздался стук корешков по полу, и к кровати подбежал Фил. Только он выглядел как-то странно — у него совершенно не было листвы, и он, похоже, этого стеснялся. По крайней мере, он прикрывался ветками так же, как девки, купающиеся голышом, при виде неожиданно появившихся парней.
— Поясни. — потребовал я.
— Когда ты захрипел и у тебя ртом пошла кровь, он к тебе подбежал, — Рози, видимо, решила меня добить, она погладила Фила по его бутону-клюву. — Знаешь, он на тебя как-то так упал, как раз на живот, ветвями обхватил и засветился. Точнее, это был не свет, а такие багрово-красные отблески. И так — минут пять. Потом он с тебя слез, мы смотрим — а все листки у него желтые, как осенью. Они в тот же вечер и опали.
— А у меня… — я протянул руку, и Фил ткнулся в нее своим клювом.
— Никаких ран, только два шрама, — подтвердила Рози. — Некрасивых, но уже стянувшихся. Ты, правда, все равно весь бледный был, и в себя не приходил, и дышал так страшно, будто вот-вот перестанешь это делать.
— Однако вот — не перестал, — я крякнул, сел на кровати, задрал рубаху и глянул вниз. Ну да, два шрама, все как Рози говорила. Я потыкал в них пальцем и с удивлением произнес: — Вроде ничего не болит.
— Четыре дня проспать — еще бы, — Рози как-то странно задышала. — Четыре дня — и ничего не понятно.
— Прости, — я спустил ноги на пол и обнял ее. — Прости. Я же не знал. И потом — ты, наверное, молчала, а надо было орать. Вот ты сейчас на меня накричала, я тебя услышал и проснулся.
— Эраст, ты дурак, — Рози пристроила голову у меня на груди, Фил же своими голыми ветками попытался нас обнять, чем вызвал праведный гнев девушки. — А ну брысь в угол! Если я передумала тебя на растопку пускать, это не означает, что я тебя усыновлю!
— А что Ворон по этому поводу сказал? — я посмотрел на моего спасителя, который улепетывал в угол. Несмотря на свой независимый характер и даже отвагу, Рози он все-таки боялся.
Нет, я его никому в обиду не дам. Да и Рози, похоже, теперь тоже.
— Сказал, что маг из тебя пока неважный, если ты позволил себя железкой ткнуть, да еще и два раза, но кое-что путное ты все-таки сделать смог, хотя, скорее всего, случайно, — видимо, дословно процитировала наставника Рози. — Еще велел всем нам забыть о том, что мы видели, раз и навсегда. Мы забыли. И ты забудь. Очень у Ворона лицо в этот момент было серьезное, я такое только пару раз видела до этого.
— Ну, важный, неважный, главное, что вы все целы остались, — даже не подумал обижаться я. — А там только сталью можно было орудовать, или порезали бы нас всех.
