В 21:00 в Таврическом дворце открылось первое заседание Петроградского Совета рабочих депутатов. На нем был избран первоначальный состав постоянного Исполнительного комитета, в который из 15 человек вошло лишь два большевика – А.Г. Шляпников и П.А. Залуцкий. Официальным печатным органом Петроградского Совета стала газета «Известия».
Поздно вечером окончательно организовался Временный комитет Государственной Думы, в который, помимо М.В. Родзянко, вошли еще 11 человек – Н.С. Чхеидзе, А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков, В.В. Шульгин, А.И. Коновалов, В.Н. Львов, Н.В. Некрасов, И.И. Дмитрюков, В.А. Ржевский, М.А. Караулов и С.И. Шидловский. Несколькими часами позже в Комитет был кооптирован Б.А. Энгельгардт (комендант петроградского гарнизона).
Шульгин Василий Витальевич, политический деятель:
«Разве мы были способны в то время “молниеносно” оценить положение, предвидеть будущее, принять решение и выполнить за свой страх и риск?..
Тот между нами, кто это сделал бы, был бы Наполеоном, Бисмарком или Столыпиным… Но между нами таких не было…
Да, под прикрытием ее штыков мы красноречиво угрожали власти, которая нас же охраняла… Но говорить со штыками лицом к лицу… Да еще с взбунтовавшимися штыками…
Нет, на это мы были неспособны.
Беспомощные – мы даже не знали, как к этому приступить… Как заставить себе повиноваться? Кого? Против кого? И во имя чего? <…>
Надо было заставить кого-то повиноваться себе, чтобы посредством повинующихся раздавить не желающих повиноваться… Не медля ни одной минуты…
Но этого почти никто не понимал… И еще менее мог кто-нибудь выполнить…
На революционной трясине привычный к этому делу танцевал один Керенский… Он вырастал с каждой минутой…»
Верцинский Эдуард Александрович (1873–1941) – генерал-майор. Участник Первой мировой войны. В 1918 году вышел в отставку. В 1922 году арестован по обвинению в посещении посольства Эстонии в Петрограде. Позже эмигрировал в Эстонию. В 1940 году арестован органами НКВД, в 1941 – расстрелян.
Верцинский Эдуард Александрович, генерал:
«Целый день раздавалась ружейная и пулеметная стрельба. В беспорядки были вовлечены все воинские части петроградского гарнизона. Правительство растерялось. Командующий войсками округа генерал Хабалов со штабом и остатками верных правительству войск укрылся в здании Адмиралтейства <…> Но время уже было упущено <…> Революция восторжествовала. Государственная Дума, выделив из своей среды Временный комитет, объявила о принятии на себя управления страной, и в городе наступило внешнее успокоение и некоторый порядок».
Глобачев Константин Иванович, генерал, начальник Петроградского охранного отделения:
«В эти дни по городу бродили не известные никому группы лиц, производившие чуть ли не повальные обыски, сопровождаемые насилием, грабежом и убийством, под видом якобы розыска контрреволюционеров. Некоторые квартиры разграбливались дочиста, причем награбленное имущество, до мебели включительно, откровенно нагружалось на подводы и на глазах у всех увозлось. Подвергались полному разгрому не только правительственные учреждения, но сплошь рядом и частные дома и квартиры. Например, собственный дом графа Фредерикса был разграблен и целиком сожжен. Таких примеров можно было бы привести сколько угодно. Все это Керенский называл в то время “гневом народным”».
Лидер кадетов П.Н. Милюков убедил председателя Временного комитета Государственной Думы М.В. Родзянко временно взять формальную государственную власть в свои руки и объявить о создании нового правительства. Тот, поколебавшись, согласился.
Милюков Павел Николаевич, политический деятель:
«К вечеру 27 февраля, когда выяснился весь размер революционного движения, Временный комитет Государственной Думы решил сделать дальнейший шаг и взять в свои руки власть, выпадавшую из рук правительства. Решение это было принято после продолжительного обсуждения <…> Все ясно сознавали, что от участия или неучастия Думы в руководстве движением зависит его успех или неудача. До успеха было еще далеко: позиция войск не только вне Петрограда и на фронте, но даже и внутри Петрограда и в ближайших его окрестностях далеко еще не выяснилась. Но была уже ясна вся глубина и серьезность переворота, неизбежность которого сознавалась <…> и ранее; и сознавалось, что для успеха этого движения Государственная Дума много уже сделала своей деятельностью во время войны – и специально со времени образования Прогрессивного блока. Никто из руководителей Думы не думал отрицать большой доли ее участия в подготовке переворота. Вывод отсюда был тем более ясен, что <…> кружок руководителей уже заранее обсудил меры, которые должны были быть приняты на случай переворота. Намечен был даже и состав будущего правительства. Из этого намеченного состава князь Г.Е. Львов не находился в Петрограде, и за ним было немедленно послано. Именно эта необходимость ввести в состав первого революционного правительства руководителя общественного движения, происходившего вне Думы, сделала невозможным образование министерства в первый же день переворота. В ожидании, когда наступит момент образования правительства, Временный комитет ограничился лишь немедленным назначением комиссаров из членов Государственной Думы во все высшие правительственные учреждения для того, чтобы немедленно восстановить правильный ход административного аппарата».
И первое, что сделало новое правительство, – оно отправило в отставку министра внутренних дел А.Д. Протопопова. Точнее, министры пришли к решению «заболеть его».
Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:
«Город был охвачен волнениями. Горели общественные здания. На улицах повсеместно происходили стычки между преданными войсками и революционерами. Со всех сторон беспорядочная стрельба. Собравшиеся на заседание члены кабинета получили сообщение из штаба, что вскоре специальным поездом прибудет генерал Иванов с восемьюстами отборными солдатами – георгиевскими кавалерами, награжденными за необычайное мужество, проявленное в битвах, и примет на себя полномочия диктатора; они ограничились тем, что вывели из своих рядов единодушным голосованием Протопопова. Думаю, это был первый случай в истории, когда министр был уволен своими коллегами».
В тот же день, 27 февраля (12 марта), Николай II собрался выехать из Ставки в Могилеве в Царское Село.
Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:
«Поспешно сформировали императорский поезд, и уже через два часа ранним вечером император выехал в столицу. Он <…> хотел приехать прямо в Петроград и предстать перед парламентом и народом. Но его советчики уговаривали его поехать сначала в Царское Село и собрать там кабинет, тем более что как раз перед его отъездом пришла взволнованная телеграмма от императрицы, в которой она призывала Его Величество к себе на защиту; народ устраивал демонстрации, и ситуация в городе обострилась»
