Розанов Василий Васильевич (1856–1919) – религиозный философ, литературный критик и публицист. Критически отнесся к революции в России. В своих набросках «Апокалипсис нашего времени» (1917) характеризует ее как трагическое завершение российской истории.
Розанов Василий Васильевич, религиозный философ:
«Революция совершилась, потому что и до революции был какой-то мираж, призрак якобы “властительств” без всякого властительства на деле. Всю ночь сегодня думал о русской истории. И везде – слабость, слабость, слабость…»
Начало революции положила демонстрация рабочих Петрограда 23 февраля 1917 года, которая через два дня переросла во всеобщую политическую стачку. 26 февраля войска применили оружие против демонстрантов на Невском проспекте, и прошли массовые аресты. 27 февраля начался массовый переход солдат на сторону демонстрантов, произошел захват ими Арсенала и Петропавловской крепости. По сути, началось вооруженное восстание, и самодержавие уже не контролировало ситуацию в столице (Николай II в это время находился в Ставке русской армии). В течение дня восставшие захватили вокзалы, мосты и здание Окружного суда. Начались аресты царских министров и образование новых органов власти: Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (его большинство составили эсеры и меньшевики) и Временного правительства во главе с князем Г.Е. Львовым. При этом Государственная Дума была распущена указом Николая II на два месяца.
Глава четвертая
Для спасения России сейчас один выход: отречение
1 (14) марта вечером после ужина Николай II принял генерала Н.В. Рузского. Тот доложил императору об общеполитической ситуации и посоветовал немедленно принять решение – учредить правительство, ответственное перед Государственной Думой.
Николай II возражал, указывая, что он не согласен с положением конституционного монарха, поскольку подобный монарх царствует, но не управляет. Он же, принимая на себя высшую власть в качестве самодержца, принял одновременно и ответственность перед Богом за управление государственными делами. Император сказал, что, соглашаясь уступить свои права другим, он лишит себя власти управлять событиями, не избавляясь при этом от ответственности за них. Иными словами, передача власти правительству, которое было бы ответственно перед Госдумой, никоим образом не избавит его от ответственности за действия этого правительства.
Переговоры затянулись до поздней ночи и несколько раз прерывались.
Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:
«Вице-адмирал Курош доносит, что принять меры к усмирению восстания в Кронштадте не находит возможным, так как не может ручаться ни за одну часть. Адмирал Непенин телеграфирует, что Балтийский флот признал Временный Комитет Государственной Думы. Московский главнокомандующий Мрозовский сообщает: “Большинство войск с артиллерией передалось революционерам, во власти которых поэтому находится весь город, градоначальник с помощником выбыли из градоначальства”. Выбыли – означало: бежали.
Царю все это было сообщено вечером 1 марта. До глубокой ночи шли разговоры и уговоры пойти на ответственное министерство. Царь, наконец, дал согласие к 2 часам ночи, и его окружение вздохнуло с облегчением.
Позднее Николай II в общении с близкими жаловался на грубость и давление со стороны генерала Рузского, благодаря которым тот принудил его изменить своим нравственным и религиозным убеждениям и согласиться на уступки, которых он не собирался делать».
Спиридович Александр Иванович, генерал:
«В тот вечер государь был побежден. Рузский сломил измученного, издерганного морально государя, не находившего в те дни около себя серьезной поддержки. Государь сдал морально. Он уступил силе, напористости, грубости, дошедшей [в] один момент до топания ногами и до стучания рукою по столу. Об этой грубости государь говорил с горечью позже своей августейшей матушке и не мог забыть ее даже в Тобольске».
В конечном итоге, поручив генералу Н.В. Рузскому проинформировать от его имени М.В. Родзянко о том, что он согласен на учреждение ответственного правительства, император Николай II удалился в спальный вагон.
Со своей стороны, Н.В. Рузский заверил М.В. Родзянко, что император приказал генералу Н.И. Иванову повернуть обратно войска, двигавшиеся на Петроград.
Ночью за подписью Николая II генералу Н.И. Иванову была отправлена телеграмма:
«Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не предпринимать».
А 2 (15) марта император принял решение об отречении, посчитав это более достойным решением, чем согласие на положение конституционного монарха. При этом очевидно, что решение это было принято под давлением генералитета – в первую очередь начальника штаба Ставки генерала М.В. Алексеева и командующих фронтами, единогласно ответивших согласием на телеграммы Алексеева о необходимости отречения.
Между двумя и тремя часами пополудни Н.В. Рузский вошел к императору в сопровождении генералов Ю.Н. Данилова и С.С. Саввича. При себе он имел тексты телеграмм главнокомандующих, полученные из Ставки. Николай II попросил пришедших генералов также высказать свое мнение, и они также высказались за отречение.
Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:
«Генерал Алексеев произвел в ночные часы своего рода плебисцит среди главнокомандующих фронтами. Хорошо, что современные революции совершаются при участии телеграфа, так что самые первые побуждения и отклики власть имущих закрепляются для истории на бумажной ленте. Переговоры царских фельдмаршалов в ночь с 1 на 2 марта представляют собою несравненный человеческий документ. Отрекаться царю или не отрекаться? Главнокомандующий Западного фронта генерал Эверт соглашался дать свое заключение лишь после того, как выскажутся генералы Рузский и Брусилов. Главнокомандующий Румынского фронта генерал Сахаров требовал, чтобы ему были сообщены предварительно заключения всех остальных главнокомандующих. После долгих проволочек этот доблестный воин заявил, что его горячая любовь к монарху не позволяет его душе мириться с принятием “гнусного предложения”; тем не менее, “рыдая”, он рекомендовал царю отречься, дабы избежать “еще гнуснейших притязаний”. Генерал-адъютант Эверт вразумительно объяснял необходимость капитуляции: “Принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы оберечь ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах нет никаких”. Великий князь Николай Николаевич с кавказского фронта коленопреклонно молил царя принять “сверхмеру” и отречься от престола; такое же моление шло от генералов Алексеева, Брусилова и адмирала Непенина. От себя Рузский на словах ходатайствовал о том же. Генералы почтительно приставили семь револьверных дул к вискам обожаемого монарха».
