Итак, примерно в 15:00 Николай II принял решение об отречении в пользу своего сына при регентстве великого князя Михаила Александровича.
А в 21:45 в Псков прибыли представители Государственной Думы А.И. Гучков и В.В. Шульгин. При этом последний сообщил о противостоянии Государственной Думы и Петросовета, сказав, что в Петрограде «творится что-то невообразимое», и их с Гучковым, скорее всего, арестуют, когда они вернутся.
Лукомский Александр Сергеевич (1868–1939) – генерал-лейтенант, видный деятель Белого движения, один из организаторов Добровольческой армии. В сентябре был арестован, 19 ноября (2 декабря) бежал из-под ареста, а в 1920 году уехал за границу. Умер в Париже.
Лукомский Александр Сергеевич, генерал:
«Утром 1 (14) марта от председателя Государственной Думы получена была телеграмма, что в Пскове, куда выехал со станции “Дно” государь император, отправляется депутация от имени комитета Государственной Думы в составе А.И. Гучкова и В.В. Шульгина, что им поручено осветить государю всю обстановку и высказать, что единственным решением для прекращения революции и возможности продолжать войну является отречение государя от престола, передача его наследнику цесаревичу и назначение регентом великого князя Михаила Александровича».
Гучков Александр Иванович, политический деятель:
«Полномочия были мне даны, причем вы знаете, как обрисовалась дальнейшая комбинация: государь отречется в пользу своего сына Алексея с регентом одного из великих князей, скорее всего, Михаила Александровича. Эта комбинация считалась людьми совещания благоприятной для России, как способ укрепления народного представительства в том смысле, что при малолетнем государе и при регенте, который, конечно бы, не пользовался, если не юридически, то морально всей властностью и авторитетом настоящего держателя верховной власти, народное представительство могло окрепнуть, и, как это было в Англии в конце XVIII ст[олетия], так глубоко пустило бы свои корни, что дальнейшие бури были бы для него не опасны. Я знал, что со стороны некоторых кругов, стоящих на более крайнем фланге, чем думский комитет, вопрос о добровольном отречении, вопрос о тех новых формах, в которые вылилась бы верховная власть в будущем, и вопрос о попытках воздействия на верховную власть встретят отрицательное отношение. Тем не менее я и Шульгин, о котором я просил думский комитет, прося командировать его вместе со мной, чтобы он был свидетелем всех последующих событий, – мы выехали в Псков. В это время были получены сведения, что какие-то эшелоны двигаются к Петрограду. Это могло быть связано с именем генерала Иванова, но меня это не особенно смущало, потому что я знал состояние и настроение армии и был убежден, что какие-нибудь карательные экспедиции могли, конечно, привести к некоторому кровопролитию, но к восстановлению старой власти они уже не могли привести. В первые дни переворота я был глубоко убежден в том, что старой власти ничего другого не остается, как капитулировать, и что всякие попытки борьбы повели бы только к тяжелым жертвам. Я телеграфировал в Псков генералу Рузскому о том, что еду; но, чтобы на телеграфе не знали цели моей поездки, я пояснил, что еду для переговоров по важному делу, не упоминая, с кем эти переговоры должны были вестись. Затем послал по дороге телеграмму генералу Иванову, так как желал встретить его по пути и уговорить не принимать никаких попыток к приводу войск в Петроград. Генерала Иванова мне не удалось тогда увидеть, хотя дорогой пришлось несколько раз обмениваться телеграммами; он хотел где-то меня перехватить, но не успел».
Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:
«Поздно вечером прибыла ожидаемая депутация из Петрограда. Она состояла из Гучкова, ставшего впоследствии военным министром, и Шульгина <…> Генерал Рузский сопровождал их и оставался в императорском салоне-вагоне в течение всего исторического разговора. Это был первый случай в жизни Николая II, когда он принимал кого-то, не одетого в полную форму (военную или гражданскую). Эти люди пришли в том, в чем приехали, а возможно, не переодевались с понедельника и были в той одежде, в которой ушли в понедельник утром в Таврический дворец».
Гучков Александр Иванович, политический деятель:
«Вечером 2-го марта мы приехали в Псков. На вокзале меня встретил какой-то полковник и попросил в вагон государя. Я хотел сначала повидать генерала Рузского – для того, чтобы немножко ознакомиться с настроением, которое господствовало в Пскове, узнать, какого рода аргументацию следовало успешнее применить, но полковник очень настойчиво передал желание государя, чтобы я непосредственно прошел к нему. Мы с Шульгиным направились в царский поезд.
Там я застал гр[афа] Фредерикса, затем был состоящий при государе ген[ерал] Нарышкин, через некоторое время пришел ген[ерал] Рузский, которого вызвали из его поезда, а через несколько минут вошел и государь. Государь сел за маленький столик и сделал жест, чтобы я садился рядом. Остальные уселись вдоль стен. Ген[ерал] Нарышкин вынул записную книжку и стал записывать. Так что, по-видимому, там имеется точный протокол. Я к государю обратился с такими словами: я сказал, что приехал от имени Временного думского комитета, чтобы осветить ему положение дел и дать ему те советы, которые мы находим нужным для того, чтобы вывести страну из тяжелого положения. Я сказал, что Петроград уже совершенно в руках этого движения, что всякая борьба с этим движением безнадежна и поведет только к тяжелым жертвам, что всякие попытки со стороны фронта насильственным путем подавить это движение ни к чему не приведут, что, по моему глубокому убеждению, ни одна воинская часть не возьмет на себя выполнение этой задачи, что как бы ни казалась та или другая воинская часть лояльна в руках своего начальника, как только она соприкоснется с Петроградским гарнизоном и подышит тем общим воздухом, которым дышит Петроград, эта часть перейдет неминуемо на сторону движения, и “поэтому, – прибавил я, – всякая борьба для вас бесполезна” <…>
Я сказал государю: “Видите, вы ни на что рассчитывать не можете. Остается вам только одно – исполнить тот совет, который мы вам даем, а совет заключается в том, что вы должны отречься от престола. Большинство тех лиц, которые уполномочили меня на приезд к вам, стоят за укрепление у нас конституционной монархии, и мы советуем вам отречься в пользу вашего сына с назначением в качестве регента кого-нибудь из великих князей, например, Михаила Александровича”. На это государь сказал, что он сам в эти дни по этому вопросу думал (выслушал он очень спокойно), что он сам приходит к решению об отречении, но одно время думал отречься в пользу сына, а теперь решил, что не может расстаться с сыном, и потому решил отречься в пользу великого князя Михаила Александровича».
А.И. Гучков долго говорил с императором, и тот, в конце концов, заявил, что еще днем принял решение отречься в пользу сына, но теперь, сознавая, что не может согласиться на разлуку с ним, он готов отречься и за себя, и за сына.
