Суханов Николай Николаевич, меньшевик:
«Луначарский рассказал мне неизвестные детали об июльском восстании. Они были неожиданны и странны. По словам Луначарского, Ленин в ночь на 4 июля, посылая в “Правду” плакат с призывом к “мирной манифестации”, имел определенный план государственного переворота. Власть, фактически передаваемая в руки большевистского ЦК, официально должна быть воплощена в “советском” министерстве из выдающихся и популярных большевиков. Пока что было намечено три министра: Ленин, Троцкий и Луначарский. Это правительство должно было немедленно издать декреты о мире и о земле, привлечь этим все симпатии миллионных масс столицы и провинций и закрепить этим свою власть. Такого рода соглашение было учинено между Лениным, Троцким и Луначарским. Оно состоялось тогда, когда кронштадтцы направлялись от дома Кшесинской к Таврическому дворцу… Самый акт переворота должен был произойти так. 176-й полк, пришедший из Красного Села <…> должен был арестовать ЦИК. К тому времени Ленин должен был приехать на место действия и провозгласить новую власть. Но Ленин опоздал. 176-й полк был перехвачен и “разложился”. Переворот не удался. Таков был рассказ Луначарского. То есть я помню его именно в таком виде, и эти мои воспоминания совершенно отчетливы».
Краснов Петр Николаевич, генерал:
«Об июльских днях в Петрограде и попытке большевиков захватить власть мы знали мало. “Были беспорядки”, – говорили в дивизии и больше интересовались тем, кто убит и ранен, так как были между ними и знакомые, но о роковом значении начавшейся борьбы за власть во время войны мы не думали. Слишком были заняты своими злободневными текущими делами».
Гиппиус Зинаида Николаевна, поэтесса, идеолог русского символизма:
«Вожаки большевизма <…> пользуются круглым ничегонепониманием тех, которых намерены привести в бунтовское состояние. Вернее – из пассивно-бунтовского состояния перевести в активно-бунтовское. Какие же у них, собственно, цели, для чего должна послужить им эта акция – с полной отчетливостью я не вижу. Не знаю, как они сами это определяют. Даже не ясно, в чьих интересах действуют. Наиболее ясен тут интерес германский, конечно».
Красин Леонид Борисович, социал-демократ:
«Ну, большевики таки заварили кашу, или, вернее, пожалуй, заварили не столько они, сколько агенты германского штаба и, может быть, кое-кто из черной сотни <…> Описывать тебе все это по порядку нет смысла <…> Большей организационной беспомощности и убожества, отсутствия намека на какую-либо осознанную и поставленную себе цель трудно себе представить».
Победа революции не остановила углубление кризиса в стране. Напротив, экономическая разруха только усилилась. Политика Временного правительства оказалась непоследовательной и противоречивой. Оно заявило о решимости России вести войну до победного конца, но при этом многие свои обещания (политические свободы, амнистия, отмена смертной казни и т. д.) не выполнило. Решения аграрного, рабочего и национального вопросов также были отложены. Это вызвало всеобщее недовольство, и в Петрограде начались серьезные беспорядки.
Глава седьмая
Новое Временное правительство образовано: пойдет ли дело лучше?
4 (17) июля Временное правительство получило поддержку Петросовета, который объявил: «Мы признали Временное правительство правительством спасения революции. Мы признали за ним неограниченные полномочия и неограниченную власть. Его приказы да будут законом для всех». За это министры-социалисты должны были отчитываться перед Петросоветом не менее двух раз в неделю. Но это требование для А.Ф. Керенского и его временных попутчиков стало досадной помехой, но не более того. На самом деле правительство начало действо– вать бесконтрольно. По словам заместителя министра юстиции А.А. Демьянова, оно «никому не давало отчета в своем управ– лении».
При этом Временное правительство решило начать репрессии против большевиков.
Ночью на заседании ЦК РСДРП(б) было принято решение о прекращении демонстрации и составлено воззвание к рабочим и солдатам, в котором говорилось, что цель демонстрации достигнута. За этим последовал призыв мирно и организованно закончить демонстрацию.
Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:
«Всероссийский Исполнительный Комитет, созданный на июньском съезде и опиравшийся на более отсталую провинцию, все больше оттеснял на задний план Петроградский Совет и забирал в свои руки руководство даже чисто петроградскими делами. Столкновение было неизбежно. Рабочие и солдаты напирали снизу, бурно выражая недовольство официальной советской политикой, и требовали от нашей партии более решительных действий. Мы считали, что час для таких действий еще не наступил – ввиду отсталости провинции. Но в то же время мы опасались, что события на фронте могут внести непомерный хаос в ряды революции и поселить отчаяние в сердцах масс. В рядах нашей партии отношение к движению 3–5 июля не было вполне определенным. С одной стороны, было опасение, что Петроград может оторваться от остальной страны, с другой стороны, была надежда на то, что только энергичное и активное вмешательство Петрограда может спасти положение. Партийные агитаторы на низах шли с массой и вели непримиримую агитацию.
Была еще некоторая надежда, что выступление революционных масс на улице разобьет тупое доктринерство соглашателей и заставит их понять, что держаться дольше у власти можно только открытым разрывом с буржуазией. Вопреки тому, что говорилось и писалось в следующие дни в буржуазной печати, в нашей партии не было совершенно плана захвата власти путем вооруженного восстания. Дело шло о революционной демонстрации, возникшей стихийно, но политически руководившейся нами <…> Движение 3–5 июля обнаружило уже с полной ясностью, что вокруг правящих советских партий в Петрограде царит пустота. Далеко не весь еще гарнизон был тогда с нами».
Сталин Иосиф Виссарионович (настоящая фамилия – Джугашвили) (1879–1953) – революционер, политический, государственный, военный и партийный деятель. После 1917 года вошел в Совет народных комиссаров. С конца 1920-х годов до самой смерти единолично руководил Советским государством.
Сталин Иосиф Виссарионович, революционер-большевик:
«До 3 июля была возможна мирная победа, мирный переход власти к Советам <…> Но теперь, после того, как контрреволюция организовалась и укрепилась, говорить, что Советы могут мирным путем взять власть в свои руки, – значит говорить впустую. Мирный период революции кончился, наступил период немирный, период схваток и взрывов».
Раскольников Федор Федорович, заместитель председателя Кронштадтского совета:
«Я, не без основания, считал, что достаточно ввести в устье Невы один хороший корабль, чтобы решимость Временного правительства значительно пала».
