Суханов Николай Николаевич, меньшевик:
«Но еще оставались надежды! Надежды – не только на неиссякшие развязанные силы и пробужденное сознание народных масс. Были еще надежды и на самую коалицию <…> Ныне она получила новые полномочия, “неограниченные” права. На что она употребит их, как не на доказательства своей “лояльности” перед плутократией, как не на развязывание рук “законной” буржуазной власти в “буржуазной” революции? Или ослабла ее государственная мудрость? Или сейчас, в упоении победой, коалиция откажется от контрреволюционных эксцессов?.. Нет, верить в это не было никаких оснований. Несравненные наглядные уроки массам были обеспечены».
Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:
«Начиная с июля Керенский все больше терял контроль над ситуацией и менялся – и как личность, и как политик. Трудно сказать, отчего это происходило, – то ли вследствие слабого здоровья, оттого что сказалось напряжение, вызванное разнообразием дел и огромной ответственностью; то ли он осознал некоторые серьезные недочеты революции, и это так повлияло на него; то ли он просто относился к тем людям, которые не в состоянии выдержать собственный успех. Когда-то он был “из народа” и презирал роскошь. Теперь же он перебрался в Зимний дворец, занял там покои императора, спал в постели монарха, пользовался его письменным столом и его машинами, давал торжественные и церемонные аудиенции, окружил себя роскошью и охраной».
Чернов Виктор Михайлович, первый и последний председатель Учредительного собрания:
«Временное правительство тщетно пыталось руководить великой революцией так, словно оно имело дело с дворцовым переворотом. Оно могло бы принять революцию, но без ее революционных последствий. В этом и заключалась тайна его неспособности к творчеству».
Красин Леонид Борисович, социал-демократ:
«Вся многоголовая “власть” была <…> в состоянии полной растерянности <…> Можно было сделать что угодно, но болтуны остались болтунами, и, когда вместо вынесения резолюции или писания громовых статей потребовалось проведение лозунга в жизнь, грозные вожди и руководители всемирного пролетариата <…> не сделали даже попытки извлечь из разыгравшихся событий и пролитой уже нелепым и бесцельным образом крови хоть что-либо для осуществления своих тактических программ».
25 июля (7 августа), по приказу Временного правительства, арестовали одного из лидеров большевиков А.В. Луначарского, обвиненного в государственной измене.
Каринский Николай Сергеевич, адвокат:
«В начале обеда неожиданно для хозяев пришел Луначарский (кажется, он знал, что я буду обедать у Манухиных). Луначарский начал говорить по поводу сообщения, что Ленин не призывал к восстанию с балкона особняка Кшесинской, а предательства и измены вовсе не было. Я ответил: говорят, что и вы призывали к восстанию с того же балкона, и если это подтвердится, то вы также будете привлечены к делу и арестованы по моему распоряжению. Луначарский, растерявшись, уронил ложку в суп, забрызгав себя и скатерть супом, и сказал неуверенно: “Но я имею алиби”. – “Слышал об этом”, – ответил я ему. На следующий день обвинение против Луначарского подтвердилось, и он был арестован».
Гиппиус Зинаида Николаевна, поэтесса, идеолог русского символизма:
«Очень плохи дела. Мы все отдали назад, немцы грозят и югу, и северу. Большевики (из мелких, из завалящих) арестованы, как, например, Луначарский. Этот претенциозно-беспомощный шут хлестаковского типа достаточно известен по эмиграции. Савинков любил копировать его развязное малограмотство».
26 июля (8 августа) в Петрограде открылся VI съезд РСДРП(б). На съезде присутствовало 267 делегатов, представлявших 162 партийные организации (всего в партии на тот момент было 240 000 членов).
Съезд проходил полулегально, ибо угроза его закрытия со стороны Временного правительства была вполне реальна: пришлось менять места заседаний съезда, а также сократить продолжительность его работы.
Тем не менее съезд рассмотрел политический и организационный отчеты ЦК РСДРП(б), с которыми выступили И.В. Сталин и Я.М. Свердлов, обсудил политическое и экономическое положение страны, принял новый Устав партии, определил задачи и тактику партии в предвыборной кампании в Учредительное собрание. На съезде было решено, что власть должна браться путем вооруженного восстания. Съезд снял лозунг «Вся власть Советам!» как лозунг мирного развития революции, уже не соответствующий новой обстановке. Он признал, что диктатура буржуазии может быть ликвидирована только путем победоносного вооруженного восстания. Плюс съезд избрал Центральный Комитет, куда вошли В.И. Ленин, Л.Б. Каменев, Г.Е. Зиновьев, Л.Д. Троцкий, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, В.П. Ногин, Ф.Э. Дзержинский, Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, А.С. Бубнов, А.М. Коллонтай, Г.Я. Сокольников, М.С. Урицкий, С.Г. Шаумян и др. (всего 21 человек).
Бухарин Николай Иванович (1888–1938) – революционер, политический, государственный и партийный деятель, член ЦК РСДРП(б) в 1917–1934 гг. С конца 1917 по 1929 г. – ответственный редактор газеты «Правда». С 1919 года входил в Политбюро, занимаясь в основном вопросами теории.
Бухарин Николай Иванович, политический деятель:
«Корнилов окреп на фронте, крепнут Корниловы и в тылу. Поэтому в расчеты буржуазии входит продолжение войны. Итак, война продолжается в силу двух причин: в силу захвата в орбиту капиталистической бойни новых стран света и в силу расчета буржуазии продолжением бойни подавить революционное движение внутри страны <…>
Несомненно, российская революция не могла не приковать к себе внимания буржуазии всех стран. Она неизбежно должна была оказать влияние на состояние умов пролетариев других стран, и она это влияние окажет <…> Русская революция 1917 года отличается от революции 1905 года не только широтой размаха, но и качественно, потому что она произошла в обстановке войны. Последнее обстоятельство особенно важно и особенно учтено буржуазией. Для буржуазии в качестве основного решающего аргумента против пролетарского движения служил тот аргумент, который гласил: во время войны немыслима никакая классовая борьба, ничего нельзя делать. Эта аргументация была тяжелой артиллерией для социал-патриотов, которые служили орудием влияния буржуазии на пролетариат. И эта аргументация была сшиблена не на словах, а на деле русской революцией. Это имело глубокое принципиальное значение для всего международного пролетариата <…>
Вот почему русская революция стала бельмом на глазу у международной буржуазии, и все ее силы были направлены на задушение революции в России, ибо она сделалась очагом революции для всего мира <…>
Мы перейдем в наступление. Но если у нас не хватит сил на ведение наступательной революционной войны, то мы будем вести революционную войну оборонительную. Тогда мы будем иметь право заявить пролетариату всего мира, что мы ведем священную войну во имя интересов всего пролетариата, и это будет звучать товарищеским призывом. Такой революционной войной мы будем разжигать пожар мировой социалистической революции. Единственным действительно демократическим выходом из того тупика, в который зашли западноевропейские, а затем и американские страны, является международная пролетарская революция, скольких бы жертв она нам ни стоила. Никакого другого разрешения вопроса нет».
