– Прошу.
Опираясь на сухую ладонь, я спустилась на землю и оправила подол: «Мм, может, Бейль целитель? Или директор?» Ноги подозрительно ослабели.
Открыв калитку, Вангри придержал её для меня. Заходить не хотелось.
«Надо».
На невысокое крыльцо выглянула старуха:
– Вы к кому?
– К господину Бейлю, – Вангри осторожно подтолкнул меня в спину.
«Надо».
Старуха распахнула дверь, и меня обдало тошнотворным духом лекарств и испражнений. Я качнулась назад, несколько секунд помедлила… «Надо» – и шагнула внутрь. В сумрачном коридоре от резких запахов наворачивались слёзы, кряхтение и стоны оглушали, я словно в другой мир попала. Мир, где время тянулось мучительно медленно, а каждый гулкий шаг длился вечность.
Наконец дверь со скрипом отворилась в освещённый солнцем задний двор. Я шумно вдохнула, но даже здесь воздух был тяжёлым, с горькой примесью.
Три яблони уныло шелестели над кругом из кресел, в пяти из них полулежали старики в пижамах, в крайнем – белобрысый мужчина.
– Вон он, – старуха указала на мужчину.
Ресницы белобрысого дрогнули, он покосился на нас. Штаны у него на бёдрах подозрительно вздулись, словно вокруг них, как младенцу, намотали тряпку. Судя по запаху, так и было. Но тусклые глаза Бейля смотрели довольно осознанно.
– Его паралич разбил, – пояснил на ухо Вангри. – Уже шесть лет как.
Глаза Бейля раскрылись шире, потемнели, бледный рот открылся:
– Ыэ… аа… аа… аа… ыот… – Бейль замотал головой, но тело не двигалось. – Оа ыот… иот. Ыот оа. Оа. Оа!
Кресло под ним задрожало, Бейль дёргал и дёргал головой, исступлённо повторяя «Оа! Оа!», по подбородку хлынула слюна.
– Уйдите! – Старуха загородила Бейля, таращила желтоватые тусклые глаза. – Не знаю, что с ним, но вы ему не нравитесь.
– Оа! Оа! Ыот!
Вангри подхватил меня под локоть и втолкнул в вонючий коридор. Я закрыла нос рукавом. Со всех сторон кричали и стонали, исступлённо вторили Бейлю. Мы уходили, а вслед неслось то булькающее, то визгливое: «Оа! Оа! Оа ыот!»
Дом призрения будто разом сошёл с ума.
В перестуке копыт чудилось проклятое «оа ыот», и мурашки ползли по спине. Я качалась в пролётке, скользили мимо дома, витрины, люди… Милое место, но проблемное. Интуиция продолжала настаивать на немедленном побеге. Как же это ужасно – оставаться здесь, потому что нужны деньги.
Простолюдинам от рождения, думаю, проще свыкнуться с необходимостью вкалывать ради выживания, а у меня всё внутри протестующе переворачивалось. Это не моя жизнь. Инициацию я должна была пройти с сильным магом, может даже с мужем, не думать о деньгах, одеваться у лучших столичных модисток. А теперь надо работать и… Я же красивая девушка, почему найти любовника на раз так сложно?
И что я творю? Инициироваться с первым встречным магом – так можно всю жизнь загубить из-за спешки… Попробовать вытянуть службу на нынешнем ресурсе? Но в плане только на сегодня дел столько, что потом для нормального восстановления три дня отсыпаться надо, а дальше?
Дальше что?
Ощущение бессилия накрыло тягучей сетью, сдавило, и ладони потянулись к лицу – закрыться и всплакнуть. Но рядом сидел Вангри, кругом – люди, и я впилась пальцами в колени. Нет, не хочу показывать слабость.
– Тпру!
Пролётка дёрнулась – меня качнуло – и застыла у знакомых ворот. Теперь кумачовая надпись сообщала: «Штатная ведьма. Время приёма с 9–30 до 18–00, перерыв на обед с 12–00 до 13–00».
Сердце защемило от умиления: может, всё не так плохо?
Пролётка скрипуче качнулась, когда Вангри спрыгивал. Отворив дверцу с моей стороны, он протянул руку. И снова заглядывал в декольте, куда я убрала бумажку с адресами магов. Какой живенький старик!
Ступив на землю, я рассеянно предложила:
– Приходите как-нибудь на обед.
– С радостью, – кивнул-клюнул Вангри и поцеловал в запястье.
– Просто пообедать, – сурово пояснила я.
Он явно скис, хотя старался сохранить лицо, снова кивнул и бодро прыгнул в пролётку:
– К ратуше!
Копыта застучали по мостовой, пролётка катилась прочь, а я всё стояла у ворот.
Мой новый дом.
Мой.
Вздохнув, я толкнула дверцу. Едва закрыла её за собой, окно распахнулось, и Саги высунулся по пояс, длинные волосы упали на грядку с зеленью:
– Где тебя носило?
Я так растерялась, что ответила:
– По делам. Визиты.
Саги задержал взгляд на слегка помятом подоле:
– Ясно.
Внутри полыхнуло жаром негодования: да что ему ясно?! Он представить не может, какие у меня неприятности!
– Заходи. Обед греть не буду, даже не надейся, – Саги исчез в доме.
От возмущения я покачнулась: как это не будет? Ринулась внутрь. Что за гомункул бракованный?
Каблуки звонко стучали по начищенным полам, я пролетела приёмную, коридорчик, вихрем ворвалась на кухню: никого. Тарелка с мясом и овощами ждала на столе, рядом – завёрнутый в полотенце хлеб. Даже кошки не было выслушать гневную тираду о всяких там гомункулах.
– Саги! – стиснув кулаки, я ждала ответа. – Саги! Выходи немедленно!
Тихо.
Как с ним Гауэйн справлялся? Или тому нравилось непослушание? А! Не понимаю!
– Саги!!!
В доме царила тишина. Подобрав подол, я рванула в следующую дверь, выскочила в коридор с ещё пятью дверями, толкала их, заглядывая в подсобные комнаты: мебель, продукты, сундуки.
Дверь в конце коридора вела во внутренний двор-сад. Саги собирал с нижних веток зелёные мелкие яблоки и сбрасывал в корзину. Пахло скошенной травой – она сохла у ограды.
– Саги! – Я стояла со стиснутыми кулаками.
Он ухом не повёл. Сбоку послышалось тревожное ржание.
– Саги, ты меня слышишь?
Умиротворённый до неприличия Саги бесшумно переступил к следующей ветке.
– Саги!
Оглох, что ли? Или ещё какой дефект? Пум, пум – падали в корзину слишком крупные для этого времени года яблоки. Взгляд Саги расфокусировался.
– Зачем такие зелёные? – почти прошептала я, продолжая стискивать кулаки и ругая себя за вспыльчивость. Он же просто гомункул.
Лист спланировал на его светлую макушку.
– В пироги, – Саги провёл по голове, сбрасывая яблоневый лист, тот соскользнул по белому каскаду волос и опустился возле длинного подола. – Обожаю пироги с кислыми яблоками.
– Почему не откликался?
