– Я преподаватель английского языка.
Не взглянув на него, не сделавши паузы и по-прежнему давясь слезами, она пробормотала по-французски:
– Ты… ты…
Мельком взглянув на ее спутника, он вышел из купе.
– Тебе лучше помолчать, – услышал он ленивый мужской голос, – по-моему, наш новый сосед полиглот.
Вот он и на воле… И снова слышит, как мужья разговаривают со своими женами.
* * *
Музыка всё удваивает: если тебе плохо, то она сделает так, что становится вдвое хуже.
* * *
– Белая кость.
– Да, белая гнилая кость.
* * *
– Социальное происхождение?
– Князь.
* * *
– Я для него всё сделала: его уже исключили из партии, выгнали с работы, демобилизовали. А вот она не работает, сидит дома. Как вы думаете, что я могу для нее сделать?
* * *
В вагоне. Неподвижно сидит красивая мама. А молодой папа одевает Олега, вытирает ему нос и проговаривает все слова, которые положено говорить маме:
– А вот мы сейчас наденем Олежке валеночки… А вот мы сейчас…
Мама сидит у окошка и говорит:
– Должна же я куда-нибудь смотреть.
* * *
– Какой обаятельный салат!
* * *
– Мы смотрели с Люсей фильм – обревелись. Там один влюбился в девушку и опоздал на подлодку. Ему грозят. Ну, наказание. Девушка переживает – ужас. Отец у нее адмирал, она просит: выручи, мол. А отец – ни в какую.
А пока молодой человек на свидание ходил, лодка потонула, и потонул его задушевный товарищ. Как он переживал – это ужас. Взял наган и пошел на кладбище, чтоб себя застрелить. А тем временем приезжает в город мать того, кто потонул. Приезжает в гости, ничего не знает, веселая такая. И вдруг известие, представляете?
Переживала она – ужас. Мы с Люськой обревелись. А тот, что влюбился, себя не застрелил, его один капитан отговорил…
* * *
Глеб Иванович Коржуев.
– Вот вы написали про клеветницу Соловьеву. И зачем только она клеветала? Невозможно понять. Женщина, сидишь в тепле, платят тебе зарплату – ну и помалкивай. А она доносы строчит. Все плохие, она одна хорошая. Вот я вам сейчас тоже про одного клеветника расскажу. Он нам родственник. Но далеко, далеко, почти, можно сказать, никто. На какую гулянку ни придет – сразу шум устраивает. На заводе то же самое – выпьет и круг почета делает – обходит всех и каждому что-нибудь этакое скажет. Прямо в цель – ты, мол, сволочь, а ты, мол, жулик. А за что, про что – неизвестно.
А еще у меня сосед. Сильно пьющий. Я рассуждаю так: напился? Ну и сиди у себя в комнате и безобразничай там. Но тоже – не свыше нормы, поскольку комната у тебя не изолированная. А он, понимаете, не только выпивает, но и пацана своего бьет. Семи лет нету, а его бьют, один раз чуть голову не пробили. Я сказал ему – ударишь его еще раз, я тебя под суд отдам. А он: Мой ребенок, что хочу, то и делаю. А я ему: «Не твой, а общий, раз у тебя такая установка». С тех пор не пьет, а мальчик оживел.
* * *
Давайте по фактам, а не по логике.
* * *
– Статья 58-гроб-десять.
* * *
19 апреля 65 г.
Под открытыми больничными окнами стоит женщина и заклинает:
– Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!
Тот, кому это говорится, должно быть, не очень верит. Но голос выкликает всё надрывнее:
– Всё будет хорошо, всё будет хорошо.
* * *
Холодные апрельские сумерки. По бульвару идет старушка: оглядывается, оступается, постоит, подумает, опять пойдет.
– Бабушка, вы куда идете?
– В Тверь…
Жутковато…
* * *
«Мысли едва ворочаются, как раздавленные крабы» – вот это со мной и происходит сейчас (22 апреля 65 г. Больница) – Ренар, Дневник.
* * *
«Отец и мать всем обязаны ребенку. Ребенок им не обязан ничем». (Жюль Ренар. Дневники. 141 стр.)
* * *
«Часы отвращения, когда хочется не иметь никакого отношения к самому себе» (там же, стр. 265).
* * *
«Каждое утро при пробуждении ты обязан говорить: “Я вижу, я слышу, я двигаюсь, я не страдаю. Спасибо! Жизнь прекрасна”. (Стр. 458, там же.)
* * *
«Мучиться от одиночества и искать его…» (Там же.)
* * *
Яркий голос соловья
[153] – надо же уметь ТАК сказать!
* * *
Еще крик под окнами больницы:
– Ба-а-бушка! Выйди! Ба-а! Выйди!
* * *
К одной из девочек в круглосуточном детском саду – двухлетнему заморышу со сплющенным личиком и кривыми, радугой, ногами – ходили только брат и сестра. А мама всё не шла. И на четвертый или на пятый раз, когда мама не пришла, эта девочка, не умевшая говорить ни слова, вдруг с плачем вытолкнула первую фразу:
– А мама-то всё на работе! – мама, которая, тем временем, умерла.
* * *
20 мая 65 г.
Вчера умерла женщина после такой же операции, что у меня. Накануне ей исполнилось сорок лет.
* * *
Мы имеем факты грубостей и чаевых.
* * *
Столовая в сорок посадочных мест.
* * *
Подрался с Труфановым и применил нож.
* * *
– У меня настроение не в тех оттенках.
* * *
– У нас уже имеются должные ростки среди населения.
* * *
– Общественного лица не имел по причине фронтового ранения.
* * *
– Я скажу по линии баритонов.
* * *
«Он оскорбил меня разными поименованиями, как-то: сволочь».
* * *
Следующая запись – пародия Ф.А. на монолог ее хорошего знакомого, писателя Н. Д. Оттена
[154].
В 1919 г. Евгений Иванович Замятин
[155] чувствовал себя так, будто он держит в обеих руках разорванную цепь культуры, которую только ему дано соединить…
Происходит одна очень простая вещь… Происходит одна любопытная вещь…
