Через секунду его жену увидела и Зинаида. Из соседней с Валентининой квартиры вырвалась дамочка в халате и, размахивая прутом, кинулась следом за бородачом.
– Немедленно вернись, паскудник! Я еще не закончила воспитательный процесс! Я кому говорю-то? Женщина! Ну, чего вы стоите-то? Помогите мне догнать того варвара, который надо мной измывается! Видите, вон, к мусорке поскакал… А как скачет! Ну чистый антилоп! – мельком глянула на Зинаиду женщина и возопила с утроенной силой: – Минька, паразит! Вернешься, все одно шкуру спущу!
Зинаида привалилась к стене и отдышалась. Похоже, к диким крикам Валентина отношения не имела, это ее соседи по утрам так совершенствуются.
– Простите, пожалуйста, что отвлекаю вас от воспитания Миньки, – напыщенно начала Зинаида. – Но… вы ведь соседка Валентины?
Женщина насторожилась, рука с прутом зависла над ее головой, да по растерянности там и осталась. Получилась эдакая микростатуя Свободы: раскрытый от неожиданности рот, взлохмаченные волосы и гордо вскинутая рука с прутом вместо меча.
– Мне бы просто поговорить… – неуверенно покосилась на руку женщины Зинаида. – Да вы не нервничайте, я всего несколько вопросиков, вас нисколечко не затруднит. Я про Валентину…
Как истинная соседка, дамочка просто обожала вопросики про Валентину, про Ивана Пышкина, который под ними живет, про старую каргу Матвеевну, про Люську-вертихвостку, а еще… Короче, дамочке уже давно хотелось высказать про своих добрых соседей все, что накипело. Она даже глаза прикрыла от удовольствия.
– Так чего ж мы тут стоим? – томно, с придыханием спросила она у Зинаиды. – Конечно, я вам все расскажу. У меня для такого случая даже чай есть натуральный, английский, на китайском рынке брала. И еще винцо самодельное, из редьки. Пройдемте, пройдемте…
Зинаида все еще косилась на прут.
– Ой! Хи-хи! – застенчиво отбросила розгу прямо на площадку женщина. – Не обращайте внимания. Это я так, Миньку немножечко стукаю… легонечко, знаете ли, чтобы слушался…
Зинаида вспомнила, как вопил немножечко стукнутый Минька, и на всякий случай носком сапога незаметно столкнула прут вниз.
– Да вы проходите сюда, в дом. На кухню идите, вот сюда, садитесь к окошку. Меня Машей зовут. Мария Викторовна, если по паспорту, но Викторовной никто не кличет, все больше Манька – Большое Ухо. Вам чайку с вареньем?
Хозяйка одновременно включала микроволновку, ставила чайник и споро накрывала на стол. Зинаида вежливо улыбалась и пыталась разжевать черствую булку, которую хозяйка ей успела сунуть. Замечательное прозвище Марии Викторовны вселяло надежду.
– Это хорошо, что вы зашли, вы ж еще не знаете, как я маюсь! – уселась напротив Зинаиды Мария Викторовна – Большое Ухо. – И за что мне такое испытание с мужем, прям и сама не догадаюсь. Я ведь такая красивая была в девках-то! Руки белые, ноги белые, волосы белые, такая вся беленькая, прям, как снежная баба! А кавалеров у меня было… Два! Один – дядя Федя, папин друг, с ним работал, а потом еще такой… то ли с морфлота вернулся, то ли с тюрьмы, но тоже сильно по мне убивался. А я вот за Миньку вышла, прям, как кто-то дернул!
Зинаида уже прожевала сухарь и обрела возможность говорить.
– А скажите… – начала было она, но Маню не нужно было спрашивать, она и без того рот не закрывала.
– Отчего за Миньку? – сама себе задала она вопрос. И яростно принялась на него отвечать. – Так он спервоначалу-то нормальный мужик был. Это потом его как кто-то дернул. Стал…
– Выпивать, я понимаю, – снова попыталась вклиниться Зина. – А вот меня интересует…
– Да с чего ты такое взяла? – обиделась за супруга хозяйка и торжественно объяснила: – Он у меня не алкоголик. Он плетун!
Зинаида поперхнулась чаем. Как-то она не совсем привыкла, чтобы о таких мужних грешках жены рассказывали с подобной гордостью.
– Простите?
– Ну, плетун! – вытаращилась Маня. – Из ивовых прутьев всякий мусор плетет. Купил где-то книжку про это самое дело и пристрастился. Как кто-то дернул! И ведь научился же такие чудные вещи плесть! Только весь дом прутьями закидал, сор один. Хотела вышвырнуть все, да и забыть, а тут как раз и мода на плетеные поделки вернулась, народ потянул к себе в дом плетеные стулья, кресла, диванчики всякие. Я своему и говорю: «Диван сплести можешь?» Так он взял и сплел! Я продала соседке, Нинке из четырнадцатой. Она все ноет, что денег нет, а как тот диванчик увидала, две тыщи сразу и притащила. Я к своему: иди, говорю, снова плети диван, у меня заказчики имеются. А он эдак бороденку торчком выставил и заявляет: я, грит, дважды не повторяюсь! Ну не паразит, а? Я тогда прутики из ванны вытащила и прошлась ему по хребтине-то.
Зинаида уже и не слушала Марию Викторовну. Просто уйти было еще рано, а прервать балаболку не было ни малейшей возможности. Зинаида допила чай, оглядела кухню, заглянула в комнату, посетила санузел, а хозяйка увлеченно сама себе рассказывала:
– И ведь только тогда второй диван сплел! И так каждый раз, прям рука отсыхает. Удумал, знаешь, чего плести? Самовары! Ну не паразит, а?! А мне прям целую серию заказали – и диванчик, и два креслица такие, чтоб качались, и еще столик. И за все это сто тыщ! Какой-то ненормальный покупатель попался, честное слово.
– А вот ваша соседка… – еще раз попытала счастья Зинаида.
– Ну, так я ж завсегда пожалуйста! – прижимая руки к груди, убеждала ее Большое Ухо. – Прибегаю, докладываю Миньке радостную весть, а он снова косоротится. Говорит: «Пока вот это произведение не закончу, ничего другого делать не стану». Я пригляделась, а там и нет никакого произведения, одна только плетеная лейка! Вот и пришлось штаны с него сдернуть, да снова… по хребтине, чтоб жену голодом не морил.
Зинаида пристально разглядывала чашку из-под чая и вдруг резко застучала ею по столу.
– Еще чаю? – всполошилась хозяйка. – А чего ж молчишь? Сейчас я…
– Я молчу, терпеливо жду, когда вы замолчите, – объяснила Зинаида. – А хотела, между прочим, спросить, давно ли вы Валентину, вашу соседку, знаете?
– Вальку-то? Х-х! – фыркнула Маня. – Как она сюда въехала, так и знаю.
Она поерзала на табуретке, сунула Зинаиде в руку еще одну засушенную булку, чтобы та не перебивала, и с удовольствием погрузилась в воспоминания:
– Это уж больше десяти лет как случилось-то.
– Шо шучиощ? – с полным ртом прошамкала Зинаида.
– Вот ведь и рот тебе заткнула, а все равно встреваешь! – укоризненно покачала головой рассказчица. – Говорю, десять лет… даже уж больше… как она въехала-то. Раньше здесь дядя Тимофей жил. Хороший человек, правда, пил много, никто его сроду трезвым не видал. А как выпьет, гоняет всех без разбору – собак гонял, ворон тоже, Миньку моего вон сколько раз по двору… Вот что за жизнь у меня, а? Ну все моего мужика хвощут! То дядя Тимофей, то я, и за что мне?
– А дайше?
