— Я думаю, что ты слишком усердствуешь, — заявил мистер Паркер, — ты попросту свалишься с ног. Полагаю, после обеда тебе не следует никуда больше выходить.
— Да, в самом деле! — воскликнула его супруга. — Потому что обед для вас — это просто название, и он не принесет вам никакой пользы. Я знаю, каковы ваши аппетиты.
— Уверяю вас, в последнее время мой аппетит значительно улучшился. Я принимала горькое лекарство, которое сама составила, и оно сотворило настоящее чудо. Впрочем, могу сообщить вам, что Сюзанна не ест вообще, да и мне сейчас ничего не хочется: после путешествия я обычно ничего не могу взять в рот примерно неделю. А вот что касается Артура, то он слишком усердствует в еде. Нам частенько приходится умерять его аппетит.
— Но ты ничего не сказала мне о другом семействе, которое приезжает в Сандитон, — напомнил мистер Паркер, провожая Диану к двери. — Школа-интернат из Камберуэлла. Каковы наши шансы заполучить их?
— Ах! Очень высоки, очень высоки, можешь быть уверен. Я совсем позабыла о них, но три дня назад я получила письмо от своей подруги миссис Шарль Депюи, которая уверила меня в том, что камберуэлльцы непременно приедут. Они будут здесь очень скоро, в этом нет сомнения. Эта славная женщина (я не знаю ее имени), не такая состоятельная и независимая, как миссис Гриффитс, вполне может путешествовать и выбирать жилье самостоятельно. Я расскажу тебе, как вышла на них. Миссис Шарль Депюи живет практически дверь в дверь с одной леди, родственник которой недавно осел в Клэпхеме и работает в этой школе, давая некоторым девицам уроки красноречия и чистописания. Через одного из друзей Сидни я сделала этому человеку небольшой подарок, и он рекомендовал Сандитон. Так что без моего появления на сцене миссис Шарль Депюи устроила все сама.
Глава десятая
Не прошло и недели с той поры, как мисс Диана Паркер заявила, что в ее нынешнем состоянии морской воздух будет для нее смерти подобен, и вот теперь она оказалась в Сандитоне, намереваясь пробыть здесь какое-то время, и даже не вспоминала о том, что говорила или чувствовала ранее.
Шарлотта не могла не заподозрить изрядной доли фантазии и притворства в таком необычном состоянии здоровья. Столь странные заболевания и столь же необъяснимые выздоровления представлялись ей, скорее, игрой нетерпеливого ума, не знающего, чем себя занять.
Семейство Паркеров, вне всякого сомнения, отличалось богатым воображением и эмоциональной неуравновешенностью и, если избыток эмоций у старшего брата находил выход в его стремлении играть роль проектировщика (если не сказать прожектера), то сестрам, по-видимому, не оставалось ничего другого, как изобретать все новые странные жалобы. Очевидно, их живой от природы ум не находил себе достаточного применения, и лишь одна его часть искала возможность приносить пользу окружающим. Казалось, что они должны быть или очень заняты тем, чтобы служить другим людям, или же придумывать для себя смертельные заболевания.
В действительности некоторая природная хрупкость телосложения в сочетании с прискорбным увлечением медициной, в особенности знахарством, выработали у них раннюю склонность к различным заболеваниям, однако все их страдания в основном объяснялись фантазией, стремлением выделиться, а также любовью к чудесным излечениям. У них были щедрые сердца и множество других привлекательных черт, но немаловажную роль в их благотворительности играли неугомонный дух деятельности и чувство торжества, оттого что они делали больше, чем любой другой в их состоянии. Ну и, разумеется, во всем, что они делали и во всем, что им приходилось выносить, присутствовала немалая толика тщеславия.
Мистер и миссис Паркер провели большую часть вечера в гостинице; но Шарлотта всего два или три раза видела мисс Диану: та занималась тем, что обклеивала объявлениями весь холм с намерением снять дом для леди, которую никогда не видела и которая даже не подозревала о ее существовании. У Шарлотты не было возможности познакомиться с остальными до следующего дня, когда они переехали на квартиру, причем вся компания чувствовала себя на удивление хорошо, и хозяевам удалось упросить брата и сестру принять приглашение на чай.
Они расположились в одном из домов на Террасе; она застала их сидящими в небольшой уютной гостиной, откуда открывался чудесный вид на море, если они выбрали его специально. Стоял погожий летний английский день, но в комнате не только не были открыты окна, но и диван, и стол, да и вообще вся мебель сосредоточились у дальней стены, у камина.
Мисс Паркер, к которой Шарлотта, вспомнив о трех вырванных в один день зубах, приблизилась с определенной долей уважительной симпатии, оказалась очень похожей на свою сестру лицом и манерами, хотя и более стройной. Худоба ее объяснялась, вероятно, болезнью и лекарствами, но зато она выглядела более раскрепощенной. Говорила она тихим голосом, однако, подобно Диане, весь вечер не закрывала рта. Если не считать того, что она сидела со склянкой солей в руке, два или три раза брала пилюли из нескольких пиал, уже выстроившихся на каминной полке, и часто кривилась от мнимой боли, Шарлотта не заметила в ней никаких признаков болезни, которую она, обладающая крепким здоровьем, не взялась бы излечить простым способом: открыв окно, погасив камин и выбросив прочь соли и пилюли.
Шарлотта с любопытством ожидала встречи с мистером Артуром Паркером; она представляла его себе хрупким, болезненного вида молодым человеком, чахлым побегом и без того не слишком здорового семейного древа, и была поражена, обнаружив, что он почти так же высок, как и его брат, только более плотный и крепкий — от инвалида в нем был разве что несколько нездоровый цвет лица.
Совершенно очевидно, что Диана была главной в семье — она являлась главным движителем и главным актером. Она провела на ногах все утро, хлопоча по делам миссис Гриффитс или по своим собственным, но по-прежнему оставалась самой энергичной из троих. Сюзанна всего лишь руководила их переездом из гостиницы и собственноручно перенесла две тяжелые коробки. Артур же решил, что воздух на улице слишком свеж, поэтому перебрался из одного дома в другой так быстро, насколько это оказалось в его силах, и хвастался тем, что, сидя у камина, развел в нем настоящий огонь.
Диана, чья занятость носила слишком домашний характер, чтобы ее можно было заподозрить в хитрости, призналась в том, что за последние семь часов не присела ни на минутку, немного устала. Ей, однако, сопутствовала слишком большая удача, чтобы позволить усталости взять свое: преодолев тысячу всяческих затруднений, она не только сняла для миссис Гриффитс отличный дом за восемь гиней в неделю, но и умудрилась найти общий язык с поварами, служанками, мойщицами и служащими купален, так что когда миссис Гриффитс прибудет, ей останется только поманить их пальчиком и заставить танцевать вокруг себя.
Заключительным аккордом ее усилий стало краткое вежливое письмо, которое она написала миссис Гриффитс, причем время не позволило ей изложить все подробно и интеллигентно. И вот теперь, после успешного выполнения столь неожиданно свалившегося на нее долга, она наслаждалась первыми минутами заслуженного отдыха.
