— Но я не могу не удивляться тому, — продолжала она, — что тебя не одолевают усталость и болезни. При той безудержности, с которой ты носишься с места на место, молодой человек, даже не вспоминая о сквозняках и перемене климата! Уверяю тебя, подобная эксцентричность до добра не доведет. Мы заботимся о том, чтобы подобные перемены касались нашего дорогого Артура как можно реже, уверяю тебя!
Сидни Паркер давно привык к пророчествам своей сестры, к ее вечной тревоге о его благосостоянии и самочувствии. Иногда ему даже казалось, что ее беспокойство представляет собой угрозу целому поколению — в сущности, всей молодежи, населяющей ныне земной шар. Впрочем, он позволял себе с завидной регулярностью посмеиваться над вечным недомоганием сестры.
— Однако же, моя дорогая сестричка, судя по твоим словам, моему здоровью угрожает совсем не такая большая опасность, как, например, недавно нашему брату Томасу. И уж о нем никак нельзя сказать, что он странствует по Вселенной! Тем не менее, Диана, — подавил он внезапный порыв рассмеяться, — его последняя экскурсия в поисках медицинской помощи — эта повозка — могла перевернуть с ног на голову все его планы, даже унести его от нас прочь и безо всяких там церемоний! Но вот, пожалуйста, сегодня вечером мы видим его прочно стоящим на обеих ногах и приветствующим весь мир, а его нежной лодыжке ничего не угрожает!
С этими словами он отправился на поиски самого героя, чтобы выразить ему свое восхищение. Его брат оказался настолько увлечен приемом только что впорхнувшей стайки молодых леди, что Сидни удостоился лишь приветственного взмаха руки, когда входил в залу. Но, внимательно осматривая переполненную залу, он не смог его обнаружить, посему решил обратиться к самой миссис Паркер. Именно у нее он осведомился о самочувствии своего брата.
К счастью, его жена Мэри описывала их недавнее приключение в Уиллингдене уже совсем другим тоном. В обычной жизнерадостной манере она воскликнула просияв:
— О, в этой славный момент Томас здоров как бык! Он справляется, несмотря на свою поврежденную лодыжку. Но, дорогой мой Сидни, все получилось так, как говорит Томас, — нет худа без добра, потому что нас поистине спасла и обихаживала едва ли не самая милая семья в округе. А теперь мы имеем честь приветствовать одну из их дочерей, нашу восхитительную мисс Хейвуд. Эта та молодая леди, которая увлечена беседой с твоим братом Артуром.
Сидни Паркер обвел глазами залу в поисках парочки, которую заприметил несколькими минутами ранее. Все обстояло действительно так. До этого ему редко приходилось видеть своего младшего брата столь увлеченным и оживленным. Ему стало любопытно.
Собственно говоря, оживление Артура объяснялось его предыдущей беседой с Шарлоттой Хейвуд. Он с нетерпением ожидал возможности встретиться с ней снова, чтобы сказать ей об этом.
— Видите ли, мисс Хейвуд, я вновь и вновь возвращался мысленно к вашим возражениям, особенно к тем, которые касаются моих постоянных слабостей. Наше пребывание здесь, на морском побережье, вынуждает меня по-новому взглянуть на свои недостатки: некрепкое сложение, разлитие желчи и склонность к ревматизму. Казалось бы, тут, во влажном воздухе, они должны были означать конец для меня. Тем не менее я решил последовать вашему совету и попробовал выполнить рекомендованные вами упражнения. Как видите, они вовсе не утомили меня. Я даже удивлен столь любопытным фактом!
Подходя к ним, Сидни не мог не услышать последней фразы и насмешливо заметил своему брату:
— Разумеется, ты не можешь угаснуть в столь молодом возрасте, Артур. Это плохо отразится и на тебе самом, и на всех нас. Как твой старший брат я положительно запрещаю тебе это! — После чего, повернувшись к его очаровательной спутнице, он потребовал, чтобы его представили.
— Вы очень добры, сэр, — последовал незамедлительный ответ мисс Хейвуд, — но мы встречались, до этого нам уже приходилось сталкиваться, причем не так давно.
Он пылко возразил:
— Мадам, если такой случай действительно имел место, как я мог забыть вас? Неужели вы полагаете, что столь восхитительное зрелище можно созерцать часто? Нет, мисс Хейвуд, вы ошибаетесь. Такой вид, который открылся сейчас перед моими глазами, нельзя назвать ни обычным, ни ожидаемым. И я не мог не удивиться тому, как оживился Артур! Может показаться, что недавнее несчастье, случившееся с нашим братом Томасом, открыло свету скрытое сокровище.
Шарлотта могла только изумляться склонности этого семейства к преувеличениям. Однако теперь она была достаточно научена горьким опытом, чтобы позволить себе выразить подобные мысли вслух. Вместо этого, сохраняя непроницаемое и спокойное выражение лица, она ответила ему со всей возможной вежливостью:
— Сэр, смею уверить вас в том, что мы действительно встретились на дороге, сразу же после того как вы въехали в Сандитон. Ваша сестра, миссис Томас Паркер, любезно представила нас друг другу, когда мы направлялись в Сандитон-хаус. Уверяю вас, это не имеет совершенно никакого значения, поскольку я вполне понимаю, что каждая новая вещь, которая привлекает ваше внимание, вынуждает вас быстро забыть о ней. И потом, сэр, — поинтересовалась она, смеясь, — как можно ожидать, что вы оцените такое великолепие, каковое, если судить по вашим словам, вы сейчас наблюдаете, если до настоящего момента я не произнесла ни слова?
На лице Сидни Паркера отразилось лукавое выражение; его изумление, однако же, имело целью скрыть удивление точностью формулировок молодой леди. Он был уязвлен и приготовился пикироваться и дальше, но, поскольку следующий рил
[2] был обещан разряженному сэру Эдварду Денхэму, возможность была упущена. Этот джентльмен уже склонился перед ними в поклоне, чтобы вести ее на переполненный танцпол, где вовсю играла музыка. Шарлотта исчезла, прежде чем он успел вымолвить хотя бы слово.
Глава пятнадцатая
Приятная наружность Сидни Паркера гарантировала, что его присутствие не останется долго незамеченным ни в одной компании. Его непринужденные манеры, веселый нрав привлекали внимание каждой леди в зале, и вскоре он обнаружил себя в окружении почитательниц.
Шарлотта тем временем охотно начала танцевать с партнером, который пригласил ее. Нынче вечером галантность и даже изысканная любезность сэра Эдварда Денхэма были особенно заметны. Он импровизировал со своей партнершей на глазах у всех присутствующих дам, одновременно восхищаясь ее движениями. Кроме того, в ожидании следующего тура он мог предаваться мрачной философии.
Кружась в танце по зале и глазея на молоденьких и полных надежд девушек, он рассуждал о неизбежности того, что всем им придется разочароваться в жизни — что всем им придется столкнуться с предательством.
— Я знаю, что вы не можете не согласиться со мной, мисс Хейвуд, ведь наши поэты всегда знали это — прекрасный пол более бесстрашен. Она — женщина — такая дерзкая и пылкая! — Здесь он пустился в размышления: — И славный лорд Байрон понимал это лучше, чем кто-либо еще, не так ли, когда говорил: «Женщина, милая женщина! Ты моя надежда, мое утешение, моя все!» Дорогая леди, я тоже в силу своих скромных способностей часто думаю над вопросом, который задают себе мужчины вот уже много поколений: кто может объяснить ту власть, которую имеет над нами женщина? — Он продолжал, пристально глядя ей в глаза: — И все равно, как замечательно увидел поэт все ужасающие последствия этого, только подумайте! Не та ли самая отважная героиня, которую столь трогательно описал нам Голдсмит, та леди, чья любовь не знает границ, потом унижается до глупостей, после чего вынуждена, увы, вечно нести ношу своей страсти?
