– Куда?
– Назад.
– Куда назад?
– Раз ты решил стать главой семьи…
– Головой? – испугался Владик. – Это как? Это что?
– Главным в семье, – объяснил дедушка. – Вот как в нашей семье моя внучка.
– Ты должен все делать без тети Нюры, – сказала Лёлишна.
– Ничего у меня не получится! – Владик махнул рукой. – Какая я голова семьи? Я рот семьи!
– Вот ты уже и отступаешь.
Владик вскочил, пробежал по комнате, затараторил:
– Зачем я вас только встретил? Жил бы себе как жил! А тут мысли всякие в голове крутятся! Мозговая система скрипит, пыхтит, тарахтит! Тарелки бить начал! Водой весь облился! Сандальки отдал! Трудно ведь все это, да? На что мне это надо, а? Еще одним мужчиной быть – ладно, а двумя-то зачем?
– А ну сядь, – приказала Лёлишна, и Владик сел.
– Распрыгался! Зачем, зачем! – передразнила она. – Затем, затем! Если ты не отступишь, знаешь, что будет? Мама твоя выздоровеет!
– Да ну?
– А ты как думал? Конечно, выздоровеет. Не чужие руки ей будут пищу подавать, а твои. Не чужие люди ей будут помогать, а ты, сын.
– Честное слово, она феноменально права! – воскликнул дедушка. – Я давно бы умер, если бы не она.
– Он погладил внучку по голове. – Я ведь рано просыпаюсь. Только вид делаю, что сплю. Иначе она тоже будет совсем рано вставать. Проснусь и каждое утро несколько часов думаю. Лежу и думаю. Думаю и лежу. Грустно мне этим заниматься. И тяжело. Не получилось из меня пенсионера. Какой я пенсионер? Больной. Дома сижу. А настоящие пенсионеры – как милиционеры! Они следят за порядком, борются с нарушителями всех возрастов – от младенцев до своего брата – пенсионера. Пенсионеры – как пионеры! Всегда готовы! А я… – Дедушка протяжно вздохнул. – Нет, никакой я не пенсионер… Не будь Лёли, я бы совсем…
– Вот ты опять начал переживать, – сказала Лёлишна, – а мы договорились, что ты этим заниматься не будешь.
– Переживать я все равно буду, – виновато, но твердо произнес дедушка. – Но буду знать меру. Понемножку каждый день. А ты контролируй меня. И все будет в ажуре.
– Все будет в абажуре, – задумчиво сказал Вадик.
– Тяжелое это дело – быть главой-головой. Тут голова нужна. Сильная мозговая система.
– Идем, – сказала Лёлишна, – хватит рассуждать, надо делами заниматься. Дедусь, я приду скоро. Веди себя хорошо.
– Не сомневайся, – заверил дедушка. – Все будет в ажуре-абажуре. Я ведь отчетливо сознаю, что вы – серьезные люди. И у вас очень серьезные дела. Не буду вам мешать.
Читайте о последнем выступлении Горшкова в нашей программе!
Горшкову дали несколько дней отпуска – отдохнуть. Чего-чего, а отдыхать он не умел. Просто понятия не имел, как это делается. И пошел он гулять.
Настроение у него было – поднимите большой палец правой руки – во!
Он побывал в больнице. Товарищ майор чувствовал себя хорошо и пообещал Горшкову взять его на работу в уголовный розыск.
А когда исполняется твое самое заветное мечтание, тебе хочется, чтобы всем было хорошо, как тебе. Ты готов забыть и простить все обиды, помириться с теми, с кем был в ссоре.
И Горшков почувствовал, что ноги его сами идут к цирку, и понял, что он нисколько не сердится на шапито и артистов.
И даже на мартыша!
В таком, как говорится, радужном настроении и явился милиционер в цирк.
На арене стоял Григорий Васильевич и…
И горел!
Горел он изнутри: дышал широко раскрытым ртом, из которого вылетало яркое пламя с дымом.
Горшков прыжком через барьер и к фокуснику – помочь!
А тот как ду-у-у-у-унет пламенем! И милиционер отскочил, чтобы не опалиться.
«Куда только пожарники смотрят?» – возмущенно подумал Горшков, садясь на скамейку.
В это время фокусник кончил гореть, выдохнул из себя остатки дыма и спросил:
– Как впечатление?
– Горите вполне естественно, – ответил Горшков. – Не понимаю, однако, к чему? Зачем? А разрешение пожарной охраны имеете?
– Имею, имею, – успокоил его Григорий Васильевич. – А почему вчера ушли с представления?
– Вызвали на задание. Теперь буду работать в уголовном розыске. Вот пришел попрощаться.
– Жаль. Мы к вам привыкли.
– Я нельзя сказать, что привык, – проговорил Горшков немного виновато, – но верю, что и от вас иногда может быть польза.
– И за это спасибо, – весело сказал Григорий Васильевич. – А вы на нас не сердитесь, пожалуйста.
– Да уж вроде бы и не сержусь. А пришел я к вам, гражданин фокусник, опять из-за Головешки, то есть Владика Краснова. Обязаны вы ему помочь. Не отстану от вас ни за что. Обязаны вы людям помогать. Я так считаю! – Горшков вдруг разволновался и даже взял Григория Васильевича за руку. – Бегом бежать, чтоб помогать, надо! Вот сходите к нему домой, своими собственными глазами на жизнь его посмотрите. А как увидите его жизнь, так и не успокоитесь, пока не поможете.
– Упрямый вы человек, – с уважением сказал Григорий Васильевич. – Идемте к вашему Головешке.
– Когда?
– Да сейчас. Я свободен до вечера.
Надо ли говорить, как обрадовался Горшков?
Следующим номером нашей программы —
ВЛАДИК КРАСНОВ САМ СЕБЯ РАНИТ В НЕРАВНОМ БОЮ
Ксения Андреевна не расплакалась, как с ней обычно бывало в радостных случаях.
Она только без конца благодарила Лёлишну, называла ее доченькой.
А Лёлишна вспоминала свою маму и еле сдерживала слезы.
Так сидели они и разговаривали.
– До чего же мне теперь хорошо, доченька, – сказала Ксения Андреевна. – А все оттого, что мы с тобой повстречались. Теперь-то мой Владик когда из дому уйдёт бегать, переживать не буду. Смучилась ведь я с ним. Виду не показывала, а тяжело было. И не во мне дело. Я-то все перетерплю, лишь бы он хорошим человеком вырос.
– Конечно, хорошим человеком вырастет, – сказала Лёлишна. – Можете даже и не сомневаться. А вам мы помогать будем не хуже тети Нюры. У нас в классе есть девочки, которым дома не разрешают помогать по хозяйству. А им очень хочется домашним хозяйством заниматься. Вот они и ищут семьи, где много работы по дому. И помогают. И все довольны… Пойду посмотрю, что там Владик делает.
А Владик там – то есть на кухне – делал суп.
На мальчишке был передник, который ему подарила Лёлишна.
Рукава рубашки засучены.
А руки – в крови.
???
