– Что такое? – спросила Ксения Андреевна.
– Не знаю, – сказал Владик, хотя и знал, в чем тут дело, но обещал до поры до времени ничего не рассказывать маме.
А я вам сразу объясню.
Незнакомые люди протянули через двор огромное полотнище.
На нем было написано:
СЕГОДНЯ ЦИРК ШАПИТО ДАЕТ В ЭТОМ ДВОРЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В ДВУХ ОТДЕЛЕНИЯХ ДЛЯ КСЕНИИ АНДРЕЕВНЫ КРАСНОВОЙ
Начало в 17 часов. Приглашаются все!
Придумал это, как вы уже догадались, Григорий Васильевич. Он рассказал своим друзьям-артистам о Ксении Андреевне, и они согласились участвовать в представлении.
Сами понимаете, что народу собралось видимо-невидимо.
Сидели даже на крышах.
Заполнили все балконы.
И дело не в том, что представление было бесплатным. Дело в том, что оно было необычным.
Конечно, не все номера удалось показать. Например, никак нельзя было привезти львов. Но все остальное – почти как в настоящем цирке, а может, еще и интереснее.
Вместо звонка – колокол.
Бом!
Бом!
Бом!
Оркестр заиграл марш.
Вышел ведущий и сказал:
– Сегодня мы выступаем в необычной обстановке. Необычен сегодня и повод для нашего выступления. Представление мы посвящаем Ксении Андреевне Красновой, которую многие из вас, вероятно, знают. Из-за болезни она не смогла прийти к нам в цирк. Мы пришли к ней!
Тут вышли все участники программы и хором сказали:
– Салют, Ксения Андреевна!
– Ура! – закричали все зрители.
Ксения Андреевна сидела в кресле, которое вынесли на балкон.
– Итак, – сказал ведущий, – первым номером нашей программы…
И началось представление.
Почти каждый номер приходилось повторять – так здорово аплодировали зрители.
А после представления устроили танцы. А мальчишек и девчонок катали на Аризоне. Весело было! Всегда бы так!
И вот – последний номер нашей программы!
Вечерами, когда Эдуард Иванович был в цирке, ребята собирались у Лёлишны. Они играли в лото и домино, в «морской бой», а больше – спорили.
То есть не спорили, а ругали Лёлишну.
– Обзываться нельзя! – негодовал Виктор. – А то бы я тебя обозвал знаешь как?
– От такого дела отказываться, – вторил Владик. – Да если бы меня он взял! Я бы от радости выше дома подпрыгнул!
– Мне вот дрессировщиком быть нельзя, – мрачно говорил Петька, – я и на арене уснуть могу. Да и самого меня еще несколько лет дрессировать надо.
А дедушка сидел веселый-веселый, изредка произносил:
– Ничего, ничего, все будет в ажуре-абажуре.
Вечером пришел Горшков.
Сначала ребята его даже не узнали: он был в штатском.
Настроение у него было мрачное и чуть-чуть злое.
– Ерундистика получается, – сказал он, молча выпив четыре стакана чаю без сахара. – Сплошное безобразие.
– А что? – спросили ребята и дедушка.
– Феноменальный ужас, – ответил Горшков и залпом выпил пятый стакан чаю без сахара. – Стыдно сказать, но почти каждый вечер в цирк хожу. Добровольно.
– Да ну?! – поразились ребята и де-душка.
– Добровольно, почти каждый вечер, – повторил Горшков. – А вернее, каждый свободный от работы вечер. Тянет меня туда. Понял я, в чем дело. Отдыхать в цирк народ ходит. Сил набираться для завтрашнего трудового дня. Сидит зритель, смотрит на Эдуарда Ивановича и думает: силен, значит, человек! Вон, львов не боится, а я хулигана позавчера испугался. Тоже вроде бы воспитательная работа получается.
– Эх вы! – с укором и сожалением бросил дедушка. – А я разлюбил цирк. Он чуть не разлучил меня с внучкой. Хорошо, что у нее высокая сознательность, а то бы… – Он махнул рукой.
– Поясните обстановку, – попросил Горшков.
И тут ребята заговорили все разом.
Вот что услышал Горшков:
– Эдуард, а она Иванович берет отказывается к себе а мы в ученицы говорим да мне бы соображать ей такое пред надо дожили радовать а она ся что отказывается надо…
– Молчать! – приказал Горшков. – Пусть она сама расскажет.
– Вы представляете… – начала Лё-лишна.
– Да, да, вы представляете – цирк! Горят все огни. Оркестр играет марш, от которого трудно усидеть на месте. На арене клетка из железных прутьев. Выходит ведущий и говорит: «Выступает с группой дрессированных львов единственная в мире девочка-укротительница Лёлишна Охлопкова!»
– А она отказывается, – сказал Владик.
– Понятно, – сказал Горшков. – Тебе бы, Лёлишна, в милиции работать. Там такие люди очень нужны.
– Какие такие? – спросил Петька с завистью, но зевая.
– Такие, – гордо сказал Горшков, – которые как она… Вы уж меня извините, а я в цирк.
После его ухода ребята долго молчали.
– Ничего я не понимаю, – заговорил Петька. – Чего ее все без конца хвалят? Девчонка она, конечно, ничего. Ну, а чего особенного-то?
– Она единственная женщина в семье, – ответил Владик, – и настоящая женщина.
– Особенного, может быть, ничего в ней и нет, – сказал Виктор, – но ей, а не мне, тебе или ему, предложил Эдуард Иванович стать ученицей.
– Я, конечно, понимаю мою отрицательную роль в этой истории, – виновато сказал дедушка. – Но что поделаешь?
– Ничего, – ответила Лёлишна. – Все равно я буду дрессировщицей. Когда-нибудь.
– И никогда не будешь на меня сердиться? – спросил дедушка.
– Никогда, – ответила Лёлишна, – можешь не беспокоиться.
Вот и все, уважаемые читатели. Даже у самых толстых книг бывает КОНЕЦ.
И мы с вами добрались до конца «Лё-лишны».
Мне осталось пожелать вам счастливой жизни, написать последнее слово
КОНЕЦ
И ПОСТАВИТЬ.
