Теперь я понимала, откуда те перепады настроения, что меня настораживали. Бес обдумывал это давно и не делился ничем. А я-то, дура, переживала об опеке! И не замечала, что проблема совсем в другом. Мне попросту не доверяли.
Я не плакала. Лежала на кровати и смотрела в потолок. Даже представить себе не могла, как спущусь вниз, к друзьям. А придется… Послезавтра мы все отбывали ко мне домой, но на сегодняшний вечер была запланирована вечеринка – мы хотели отметить начало каникул всей «театральной труппой», вместе с драконами.
В дверь осторожно поскреблись. Лин. Я узнала его эмо-ауру. Сожаление, стыд, забота… Нет, прятаться не буду.
– Заходи…
К счастью, он был один. Сбивчиво рассказал подробности, попросил прощения. Глупость какая! В чем Лин-то виноват? В том, что поддерживал друга? А вот жалеть меня я ему не позволила. Выпроводила к Маризе. В конце концов, он ей сейчас нужнее.
Когда появился Ларс, я сидела на подоконнике, уставившись в морозную ночь. Решила проигнорировать стук, притворившись спящей. Ларс не эмпат, не поймает меня на лжи. Но он зашел, не дожидаясь ответа.
– Чего убежала? – спросил он как ни в чем не бывало. – Я там вещи твои принес, между прочим. Куртку бросила, шапку бросила…
– Спасибо.
Я попробовала улыбнуться, но улыбка получилась кривой и неискренней.
– Что-то случилось? – нахмурился Ларс. – С Беном?
Закусив губу, я отрицательно покачала головой.
– Не ври. Впрочем… – Он вдруг смутился. – Не говори, если не хочешь. Ты спустишься?
– Не сейчас, – выдавила я. – Лин не рассказал?
К горлу вдруг подступили слезы. Еще не хватало расплакаться при Ларсе! Да ни при ком не хочу!
– Может, и рассказывал, да только не мне. Ты точно не хочешь…
– Почитай, – перебила я его, показывая на письмо.
Как там говорил папа… Мы не становимся слабее, когда делимся нашими бедами с друзьями. Ларс – тот, кому не нужно ничего объяснять. Он поймет и так. И не полезет с дурацкими утешениями.
Ларс быстро прочитал письмо и удивленно на меня посмотрел. Я криво усмехнулась и поняла, что все же плачу. Из глаз текут предательские слезы! И все расплывается… Ларс и в самом деле понял. Он молча шагнул ко мне, стащил с подоконника и прижал к себе, великодушно предоставляя возможность выплакаться всласть. Он не утешал, не гладил – всего лишь бережно держал в объятиях. А я рыдала, хлюпая носом в его рубашку. Да еще и причитала, сетуя на несправедливость и недоверие.
Когда я успокоилась настолько, что смогла взять себя в руки, Ларс неожиданно спросил:
– Что за подарок? Ты его видела?
– Нет, – призналась я, – даже открывать не хочу.
– Вдруг там что-то, что тебя утешит. Держи.
Он протянул мне коробочку. Ладно, открою. Не хочу принимать и отправлю обратно при первой же возможности. Но посмотреть-то можно.
В коробочке лежал браслет. Золотой, тяжелый, широкий. Такие называются баджу, и их носят на плече, чуть повыше локтя. Но самым интересным в нем был орнамент. Он в точности повторял татуировку Беса, вместе с девизом «Дорогой долга и чести» и изображением ящерки на задних лапках, с гребешком и крыльями, как у дракона.
– Вот видишь, – сказал Ларс, – а ты не хотела смотреть.
– И что это означает? – Я зябко повела плечами.
Догадываюсь что. Но пусть лучше Ларс говорит, раз он точно знает.
– Как минимум он хочет видеть тебя членом своей семьи, – фыркнул Ларс. – И навряд ли собирается удочерить. Так что смело можешь расценивать это как предложение руки и сердца. Примешь… подарок?
Я вертела в руках браслет, поглаживая пальцем тонкую вязь рунических символов. Вот, значит, как… Бес все же просил меня дождаться его. Написать не решился… Просьба, облеченная в слова, – это фактически принуждение. Он прекрасно знал, что я не смогу отказать ему. Браслет как символ намерений – это возможность решать самой.
– Да, – кивнула я и улыбнулась Ларсу, на этот раз искренне и с благодарностью, – приму.
Часть четвертая
«Банда»
«Добро и зло – понятия относительные.
Никогда нельзя сказать точно, хороший человек или плохой.
Возможно, это зависит от того, в какой ситуации он оказывается».
Терри Пратчетт
Глава 1
Дорогой долга и чести
– Ли-и-ин, а где мои любимые пирожные?
Капризные нотки в голосе Милы заставили меня поморщиться. Не выношу, когда она так себя ведет. Неужели сестра всегда была такой? Или изменилась за последние годы? В памяти сохранилась милая девочка, которую хотелось баловать. Сейчас капризы Милы только раздражали.
– В кондитерской, – добродушно ответил Лин. – И лучше не продолжай, тебе все объяснили. Лишних денег нет и не будет.
Без помощи Лина я долго не продержался бы. Он давно мог вернуться в горный, но находился рядом и помогал решать бытовые вопросы. Мы договорились дождаться окончания экзаменов, чтобы не будоражить Дженни и Маризу новостями о Миле. Инвар согласился подыграть и представить все так, будто это его запрет. Мы планировали появиться на театральной премьере, устроить девочкам сюрприз. Правда, в моем случае сюрприз не очень приятный, но я все же решил объясниться с Дженни, не прятаться от тяжелого разговора.
– Хочу пирожные! С вишенкой! – продолжала настаивать Мила. – И шоколад с молоком!
– А я уже давно хочу тебя выпороть, – произнес Лин тем же спокойным тоном. – С маленьким ребенком и то проще договориться.
– Да как… Да ты… Да я… Бе-е-е-ес!
Я закатил глаза, но не тронулся с места. Мила устраивала по нескольку истерик в день, специально задирая Лина, и требовала от меня поддержки и защиты. В сотый раз я возблагодарил Роберта, подарившего мне источник и эмпатию. Мила искусно играла, прикидываясь невинной девочкой, но я чувствовал фальшь и не поддавался ее чарам. Даже когда она пыталась инсценировать насилие со стороны Лина. Все выглядело очень убедительно – слезы, разорванное платье, даже отпечаток ладони на ее щеке. Вот только я знал, что она врала, а друг – нет.
Милу злило мое недоверие. Правду об источнике я ей не рассказывал, привычно пряча его под иллюзией. Она сетовала, что поверила мне, что ушла от миледи, что я такой же, как все мужчины, и не понимаю ее душевного состояния. Я уговаривал себя быть терпеливым и вспоминал, как сестра провела последние годы. Однако терпения уже не хватало.
– Бе-е-ес!
Все же пришлось отложить книгу и идти на кухню, где назревал очередной скандал.
– Бе-е-ес… – всхлипнула Мила, как только меня увидела, и прижалась, спрятав лицо у меня на груди. – Ты же не позволишь мужчине поднять на меня руку? – Она изо всех сил делала вид, что давится слезами. – Тем более мы не дома!
