Тим понимал, что лично ему сейчас ничто не угрожает, но все равно ощутил в груди неприятный холодок. Да, это тебе не с дампами воевать, у маркитантов все круто. Даже меч вытащить не успеешь, прихлопнут, как муху, еще на дистанции. Интересно, на какое расстояние стреляет оружие с такими стволами? Вот бы раздобыть при случае. Тогда бы он…
– Стоп, Тимоха, – скомандовал Фрол. Затем обогнул Тима и открыл малоприметную дверь в стене. – Давай за мной.
Тим зашел следом за Фролом, продолжая прижимать к груди Алену. Они очутились в темном помещении, освещенном факелами. Вверх вела широкая лестница с бетонными ступенями, около нее находились двое охранников. Один стоял у начала лестницы, положив правую ладонь на приклад карабина; на голове шапочка с козырьком, как у Фрола. Второй охранник – с круглым, как блин, лицом – сидел на деревянной скамейке и лузгал семечки.
– Мы к Гермесу, – сказал Фрол. – Эти двое со мной.
– Кто такие? – с ленцой спросил «круглолицый».
– Из лесных людей они. Тебе-то, Хряп, какая разница? – в голосе Фрола просквозило раздражение. – Сказано же тебе – они со мной.
– А к Гермесу им зачем?
– Вот это не твое крысособачье дело. Мне Степан велел их до старшины отвести. Ясно? Если не фиг делать, ступай и сам доложи Гермесу.
– А чего ты в бутылку лезешь? – Хряп зевнул. – Я на посту стою, положено отчет спрашивать. Не положено кого ни попадя в резиденцию пропускать. Сам знаешь, какой Гермес.
– Знаю, – сказал Фрол. – И вижу, как ты стоишь. Небось, уже всю жопу за ночь отсидел?.. Так мы сами пройдем, или ты сбегаешь и доложишь?
Хряп нехотя полупривстал, но, так и не разогнув ноги до конца, снова опустился на скамейку. После чего закинул в рот очередное семечко и пробурчал:
– Тоже мне, нашел шестерку. Сам и докладывай.
– Спасибо за доверие, – съязвил Фрол. – За мной, Тимоха.
Они поднялись по лестнице и оказались в большом овальном зале. В отличие от нижнего помещения, которое они только что миновали, зал ярко освещали лучи утреннего солнца. Оно светило прямо в глаза, поэтому Тим прижмурился и почти тут же остановился, пораженный открывшейся перед его взором картиной.
Задней стены у зала не было, как и большей части потолка. Наверное, когда-то сюда упала бомба, оставив после себя здоровенный пролом. Сам по себе он не произвел на Тима особого впечатления. Ну, дырища в потолке, ну, глубокая воронка под ногами – подумаешь! Тима поразил не пролом, а то, что он увидел через него – внутреннее пространство Стадиона.
Это не самое точное определение – пространство – возникло у Тима из-за того, что другого просто не пришло в голову. И не могло прийти, потому что ничего подобного он раньше не встречал – ни в нынешней, ни в прошлой жизни, о которой сейчас мало что помнил. Вот почему Тим оторопел – картинку он видел, но сознанием она воспринималась с трудом.
Внутри пространства находилась широкая и длинная площадь. Она начиналась, как показалось Тиму, чуть ли не от границ пролома и уходила в глубину Стадиона на сто с лишним метров. По периметру площадь окружала странная конструкция в форме вытянутого круга, которая поднималась вверх горизонтальными уступами – ступеньки не ступеньки, но что-то вроде того. Уступы, короче.
Непонятная и загадочная получалась конструкция. На взгляд Тима – вообще бессмысленная. На уступах-ступеньках можно было разместить очень много народу. Так много, что в голове Тима подобное количество не укладывалось – не хватало воображения. И где столько народу возьмешь? Наверное, даже если согнать сюда мутов со всей Зоны Москвы, и то свободное место останется.
– А зачем такое построили? – не удержавшись, спросил Тим у охранника.
– Какое? – высокомерно отозвался Фрол.
– А вот это. – Тим мотнул головой. – Для чего эти уступы?
– Ну, ты и деревня. Для зрителей, конечно. Это называется «трибуны».
Слово «зрители», как и слово «трибуны», ничего не говорило Тиму, и он рискнул поинтересоваться:
– А что они делали?
– Кто?
– Зрители эти на трибунах.
– Как что? Сидели и смотрели. – Охранник покосился на Тима и снисходя к его непроходимой дремучести, пояснил: – Тут раньше в ногомяч играли. Игра такая: люди бегают по полю и пинают по мячу. А другие смотрят и болеют – фанами их называли.
– А почему эти фаны болели?
– Как почему? Ну, ты совсем тупой-ой… Ставки, наверное, делали на победителей. Кто угадает результат, тот получает деньги. Тотализатор называется.
– А эти, которые пинали… Им тоже деньги давали?
– Тем, кто победил, наверное, давали. А тем, кто проиграл… Не знаю, короче. Может, и в жертву их приносили. Короче, это типа гладиаторских боев было, только немного по-другому. Понял, лесной человек?
– Да, – соврал Тим.
На самом деле он почти ничего не понял. Но дальше уточнять не рискнул, чтобы лишний раз не злить и без того злого Фрола. Какой-то там ногомяч… Одни пинают по этому мячу, другие зачем-то смотрят и от этого болеют. Их что, пытали таким образом? Да еще фаны какие-то с гладиаторами, жертвоприношения…
Нет, это выходило за границы его понимания. Хотя следовало признать, что и границы были очень узки. Что-то случилось с его памятью совсем недавно. И он многое забыл. Да что там многое? Почти все. А с Аленой толком переговорить не успел. И теперь…
Он посмотрел на лицо девушки. Оно выглядело очень бледным, даже серым. И безжизненным. Но Тим чувствовал, что она дышит. И ощущал, как бьется ее сердце, потому что крепко прижимал Алену к груди. По крайней мере ему так казалось, что ощущает…
– Сюда, Тимоха, – велел Фрол.
В обе стороны от разрушенного бомбой зала тянулся коридор. Они повернули налево. Но прошли немного – сделав с десяток шагов, Фрол остановился перед закрытой дверью и сказал, выразительно покачивая ладонью:
– Давай.
– Чего давай? – не понял Тим.
– Цепь свою давай, золотую.
– Зачем?
– Ты чего, дурак? Я ее Гермесу покажу.
– Нет, – сказал Тим. – Степан сказал: не по Сеньке шапка. Этот вопрос пусть Гермес решает. Заметано?
Фрол выкатил глаза и приоткрыл рот. Судя по багровевшей физиономии, ему явно хотелось сказать Тиму что-то проникновенное. Однако нужных слов не находилось. Пожевав губами, охранник тяжело выдохнул и буркнул:
– Ну, смотри, я хотел, как быстрее. Ладно, чудило, стой здесь. Я старшине доложу.
Затем он два раза сильно стукнул кулаком в дверь и тут же приложил к ней ухо. Тим уха не прикладывал, но все равно расслышал, как в комнате рявкнул мужской голос. Фрол поправил на голове шапочку с козырьком и, многозначительно покосившись на Тима, с напряженным лицом зашел в комнату.
