– Нет, это не тур. Корова, это что-то вроде самки фенакодуса, но рогатая. Только вымерли они все давно. А слово сохранилось.
Тим уже приоткрыл рот, чтобы спросить: «А кто такой любимчик?», но его остановило предчувствие. Раз Марфа так разозлилась, наверное, это нехорошее слово – что-то вроде ёпрст. А нехороших слов Тим к этому времени и без того знал очень много…
В кабинете Гермеса ощущался неприятный запах. Слабый, почти неуловимый. К тому же, он забивался другими запахами. И все-таки Тим его почувствовал. Потому что слишком он к нему привык. И вдоволь им нанюхался в позапрошлую ночь, когда вырывался вместе с Аленой из логова дампов. Как же он мог его не уловить – этот запах разлагающегося мяса?
Здесь недавно побывали дампы! – понял Тим. Или один дамп. Но очень вонючий. Интересно, что он тут делал? Неужели…
Тим попытался сосредоточиться. Но старшина не дал ему времени.
– От тебя, Тимоха, сплошные неприятности, – сердито заговорил он, едва Тим и Марфа разместились на табуретках. – Мы сегодня потеряли пять бойцов. Целых пять! А из-за чего?.. Ты хоть знаешь, кто хотел тебя убить?
– Нет.
– А что означают клейма на лбу диверсантов? Ты же видел эти клейма?
– Одно видел, – признался Тим. – А что означают – не знаю.
– Врешь, небось?
Старшина сверлил его тяжелым, неподвижным взглядом, и Тим непроизвольно сморгнул.
– Нет, – сказал он, отведя глаза в сторону.
– Врешь, – констатировал Гермес. – А это ведь, Тимоха, преступление. Эх, надо было тебя сразу на дыбу вздернуть. Ну, еще не поздно… Значит, ты из общины «лесных»?
И тут Тим почувствовал подвох. Отчасти это случилось интуитивно – из-за запаха дампов. Отчасти оттого, что Тим сам готовился к разговору с Гермесом. И вдруг подумал, что версия о его принадлежности к общине лесных людей может не выдержать серьезной проверки, если Гермес сильно захочет ее проверить. А он, похоже, готов был это сделать.
Вишь, даже о дыбе вспомнил, – подумал Тим. Он-то, предположим, пытку выдержит. А Алена? Разве его обман стоит того, чтобы ее начали пытать?
– Не знаю, – сказал Тим. – Не знаю я точно, откуда я. И не помню.
Гермес, видимо, не ожидал такого ответа. Потому что несколько секунд молчал, барабаня пальцами по столу. Затем требовательно произнес:
– А ну-ка давай по порядку – снова да ладом. Если ты не помнишь, зачем ты это сказал?
– Так мне посоветовала Алена.
– Зачем?
– Она боялась, что вы примете меня за дампа. Или просто за какого-то мутанта. И не пустите на Стадион. И тогда она могла умереть.
– Ну, предположим… Предположим, что ты ни черта не помнишь. Но Алена-то знает, кто ты такой? Ты ведь с ней разговаривал?
Это был очень сложный и скользкий момент. У Тима возникло ощущение, что от его правильного ответа зависят судьбы их обоих. Не зря хитрый Гермес завел этот разговор. Ох, не зря! Наверное, он что-то знает. И если поймает Тима на вранье… Какой у них тут любимый способ казни? Скормят дворовому дереву? Или просто запытают до смерти?
– Алена знает, – с неохотой признался Тим. – Точнее, она знает, что я не «лесной». А вот кто я такой, она не знает. И велела, чтобы я прикинулся «лесным». Ну, чтобы ко мне…
– Я так и подозревала! – воскликнула Марфа. – Я так и думала, что она ему не сестра. То-то он все время о ней беспокоился. Просто места себе не находил.
– Ну и где здесь логика? – отозвался Гермес. – Если они чужаки, чего Тимохе за девчонку переживать? Тимоха, ты давно с этой Аленой знаком?
– Почти не знаком, – сказал Тим.
– Тогда чего ты так волнуешься за нее? – ехидно спросила Марфа.
Вопрос был на засыпку. И, если разобраться, очень сложным. Ведь Тим и сам толком не понимал, чего он так переживает за Алену. Настолько переживает, что жизнь готов за нее отдать. Не иначе как здесь присутствовала загадка. Или даже колдовство, если учесть, что Алена была знахаркой и ведуньей. Вот тут и ответь правдиво или, хотя бы, как надо.
Но Тим слишком устал за сегодняшний день, чтобы ломать голову над хитрыми вопросами. Поэтому он произнес то, что первое пришло на ум. И в значительной степени его ответ был правдивым.
– Она спасла мне жизнь, – сказал Тим. – Как мне за нее не волноваться? Она освободила меня от веревок, когда мы находились у дампов. И мне удалось сбежать. Нам вместе, вернее. Я раздобыл оружие, и мы прорвались.
– Знаю я, как вы прорывались, – сказал Гермес. – Зарубили с десяток «мусорщиков». А, может, и два десятка. Да еще ихнего колдуна прикончили. Как его там…
– Ашаб, – сказал Тим. – Его звали Ашаб.
– Правильно. – Старшина кивнул. – Цепь-то золотую, небось, с него сняли?
– А откуда ты знаешь, кого мы зарубили? – спросил Тим. – И про цепь?
– Я, Тимоха, многое знаю. Должность такая. А про цепь… Такую дорогую побрякушку только колдун может таскать. Или вождь. Так что, с Ашаба сняли? Колись.
– С него, – признался Тим.
– Ну и молодцы. Грабь награбленное.
– Замечательная мысль, – поддакнула Марфа. – Ох, и умен ты, Гермес.
– Ну-у, это еще мой дедушка говорил, – поскромничал старшина. Но при этом довольно улыбнулся. – Живем мудростью предков, так сказать. На том стоял и будет стоять клан маркитантов – на добрых традициях… Ну, это все лирика.
Его лицо снова стало жестким.
– Темная история. Был бы ты, Тимоха, «лесным», на фига к тебе наемных убийц подсылать? Община-то «лесных» уже накрылась медным тазиком. А вот ты кому-то по-прежнему очень нужен… В смысле – смерть твоя нужна. Кому же? А?
Старшина снова сверлил взглядом Тима, и тот решил на этот раз не отводить глаз. Уставился на Гермеса и твердо произнес:
– Не знаю. Знал бы – сказал. Я вам не враг.
– Ну-ну, – пробормотал Гермес. – Ну-ну… – И перевел взгляд на ключницу. – Тимоха, может, и не враг. Но история темная. И Алена… Вот как думаешь, Марфа, девка за ту себя выдает? Все с ее слов, получается. А сама-то она кто? Может, зря мы ее лечим? Тратим, значит, снадобья, лекаря напрягаем…
– Я заплатил за лечение, – сказал Тим. Он понял, что разговор снова повернул не в ту сторону. И очень опасную. – Зачем ты так, Гермес?
– Заткнись, Тимоха. – Гермес раздраженно махнул рукой. – Тебе слова не давали. Так что думаешь, Марфа? Не пора ли эту Алену под ребра ножичком пощекотать? А?
Марфа молчала. В ней боролись два противоположных по смыслу желания. К приблудной Алене она симпатий не испытывала по целому ряду причин. Можно даже сказать, что девушка ей мешала. Но отправлять ее в пыточную камеру…
Марфа исподтишка покосилась на Тима. Тот сидел посеревший, плотно сцепив зубы. А глаза лихорадочно блестели…
