– Как Сатвик тебя нашел?
– Это нетрудно, – объяснил он. – Он сказал, что разыскал адрес в перечне корпораций. Мы же есть в Сети.
– Он не говорил, что сюда собирается. Ни слова не сказал.
– Друзья всегда сообщают тебе, куда собираются?
– Он и жене не сказал.
Я снова покосился на дробовик. Мне пришло в голову, что передо мной последний из видевших Сатвика. Я решил вернуть разговор к причине моего приезда:
– Ты слышал про компанию «Инграм»?
– Звучит знакомо, но вспомнить не могу.
Я остановился. Вытащил листы и протянул ему.
– А премия «Дискавери» ни о чем не напоминает?
– Ага, теперь вспомнил, – кивнул Стюарт. Просмотрел и вернул мне записки. – Любопытный список.
– Лауреаты прошлых лет.
– Премией ведает «Инграм», да?
Он пошел дальше, и я за ним.
– Они, – ответил я. – Я за тем и приехал. Когда увидел, что их интересуют наши ветвящиеся преобразования.
– Да, они здесь побывали. Четыре года назад, и вышло не лучшим образом. Собственно, странная ситуация. Они заявились целой командой, в костюмах с галстуками, сообщили, что мы в шорт-листе на премию, на которую не претендовали. Задавали много вопросов: над чем мы работаем.
– Шорт-лист?
– Да, и меня это сбило. Кто нас туда внес? Работа у нас закрытая – по крайней мере такой считается. Так и непонятно, где они о нас прослышали. Довольно быстро стало ясно, что премия – отличный предлог, чтобы влезть в работу претендентов.
– Ты о шпионаже?
– Возможно.
– И что дальше?
– Сперва мы поддались, но кое-что я запретил им показывать. Они были недовольны. В конце концов убрались.
Мы вышли с лестничной клетки на пустой этаж и перешли на вторую лестницу в глубине здания. Эта выглядела новой пристройкой – грубая винтовая лесенка сквозь отверстие в полу. Я вслед за Стюартом спустился уровнем ниже. Здесь все было так же.
– Сколько этажей твои?
– Мы сейчас на четвертом. Скупили лизинг у большинства остальных компаний.
– И на всех пусто?
– Ну почти, – кивнул он. – На первом этаже кто-то остался.
– Зачем выкупать этажи, если их не занимаешь?
– Нам нужна была буферная зона.
– Зачем?
– Вот зачем.
Миновав короткий коридор, мы через черную дверь вышли в темную комнату. В ней не было окон – только у дальней стены голубовато светились мониторы и прочая электроника.
– Он пришел точно как ты, – сказал Стюарт. – Твой друг Сатвик. Поднялся на лифте и сам себя представил. Сказал, что знаком с тобой, так что я его выслушал.
– Зачем он приходил? – Мой голос отозвался эхом, и я понял, что помещение намного больше, чем кажется.
Стюарт улыбнулся в слабом сиянии экранов.
– Затем же, зачем и ты, – сказал он, – только он об этом не знал.
Стюарт щелкнул выключателем у двери. Загорелся свет.
– Чтобы увидеть сферу.
* * *
– Прорыв случился, когда мы пытались считать состояние спина электрона в реальном времени, – объяснил Стюарт. – Речь уже не просто о заряде. Здесь сохраняется когерентность. У нас есть схемы наноспина и архив обработанных данных. Масштаб процесса – ты не поверишь!
Он провел меня в глубину комнаты.
Места в ней было много – чуть ли не весь этаж. Вдоль дальней стены выстроились в два ряда установки высотой восемь футов, с решетками для вентиляции. Напротив, у другой стены, раскинулась панель управления, перед которой бы взмок от пота пилот реактивного истребителя: кнопки, циферблаты, диодные лампочки, мертвые, потухшие экраны на фоне бетона. Из пустых гнезд змеились провода. Все пространство было занято оборудованием. Разобраться в нем казалось невозможно: сплошной хаос. Потом я заметил стекло. Осколки, рассыпавшиеся по полу миллионом крошечных алмазиков. Если во всем здании ощущалась заброшенность, то здесь будто бомба разорвалась. Стекло хрустело под ногами, пока я шел через комнату, а потом мой взгляд уловил, что располагалось в ее дальнем конце, и я застыл на месте. Вдруг понял, что вижу. Я увидел план, набросанный на салфетке дюжину лет назад.
– Ты ее все-таки собрал.
– А ты думал, не соберем?
В дальнем конце на вершине стального шеста держался большой стеклянный шар шестнадцати дюймов в диаметре. Над ним свисала с потолка огромная тарелка, от которой уходил вниз и в стену единственный кабель.
– И работает?
– Смотря что под этим понимать.
– Как ты сам понимаешь?
Его глаза под мясистым лбом будто сузились. Так он морщился.
– Тогда – не работает. На самом деле – нет.
Я понял, что это признание. Может быть, даже перед самим собой.
– Но кое-что она делает. Потому я и написал тебе с просьбой зайти. Я читал твою работу.
– Мою работу?
– И подумал, что тут есть связь.
* * *
Я уставился в стеклянный шар. Полупрозрачный хрусталь. Белый зернистый туман. Чем пристальней я вглядывался, тем отчетливее различал в нем порядок. Чуть наклонил голову, и свет преломился под другим углом. Внутри шара вдруг проступил рисунок: множество ячеек, возникающих из внутренних микротрещин. Похоже на зигзаг молнии, только сложнее и симметричнее.
– Там есть порядок, – сказал я.
Стюарт кивнул.
– Узор микротрещин. Сложная геометрия в высших измерениях. На самом деле – иллюзия, созданная разломами.
Я чуть повернул голову, и изображение сменилось новым сложным порядком, похожим на ограненный изнутри драгоценный камень.
– Ты сам ее сделал?
– Сферу – сам, а рисунок рефракции – нет. Это ведь не стекло – кварц, обработанный с точностью до микронов. Порядок образовался при первом же ее включении – какое-то эмерджентное свойство, связанное с перестановками внутренних молекул.
Я снова шевельнул головой, и внутренняя огранка пропала, внутренние разломы скрылись, стоило взглянуть чуть под иным углом. Я снова видел насквозь.
Я медленно пошел вокруг, проверяя другие точки зрения.
– Ты сказал, не работает, но что-то все же делает?
Он помялся, но сказал:
– Она делает снимки.
Я оглянулся на него.
– Снимки… чего?
– Пространства. Трехмерного пространства. Идеальное изображение. Больше она ничего не может.
– Трехмерного пространства? Значит, подобие фотоаппарата?
