В этот момент она подала голос:
– Две машины.
Викерс стояла в тени у одного из выбитых окон, смотрела наружу.
На миг все замерли. Потом Хеннинг, вскочив, бросился к Викерс, вытянув шею, выглянул в пролом. Обернул к нам побледневшее лицо:
– Это они.
Развернувшись, Хеннинг кинулся к оружию.
– Грязное будет дело, – прорычал он.
Мерси молчала. Только скорчилась на грязном полу, дрожа, как от холода, хотя внутри было не меньше двадцати градусов.
– Что нам делать? – спросил я.
Меня не услышали. Викерс уже вытаскивала из-под стола пластиковый тубус, в котором хранились ружья. Тяжелый чехол проскреб по пыли. Викерс нагнулась и сняла пластиковую крышку.
– Грузитесь! – приказала она и бросила мне мешок.
Я закинул вещмешок на плечо. Он по виду был из армейских излишков. Фунтов на десять, полупустой. На дне мусорного бачка я заметил свой телефон – достал и запихнул в карман.
– Пошевеливайтесь, – приказала Викерс. – Держаться вместе. Если разделят, сходимся в другом схроне.
Хеннинг, ухватив и открыв мешок, принялся набивать его лежавшими на столе патронами.
– А это где? – спросил я.
– Некогда, – огрызнулась Викерс.
Хватая со стола последний пистолет, я ждал, что меня остановят. Хеннинг взглянул пристально, но промолчал. Мерси еще взваливала на плечо мешок, а Викерс уже устремилась к проему в стене.
– Держитесь за мной, – приказала она и бросила взгляд на меня. – Не отставать!
* * *
Мы пустились бегом. Двигались тихо, прятали головы, перебегая из помещения в помещение.
У очередного проема Викерс, вместо того чтобы нырнуть и в него, остановилась. Пригнулась и заглянула в дыру.
– Так какой у нас план? – спросил я.
– Не оглядываться.
– А если нас поймают?
– Лучше не думать.
Хеннинг, привалившись к стене, шарил глазами по оставшейся позади комнате, а Викерс смотрела вперед, в дыру. Ее сосредоточенное лицо застыло маской. Она подалась в ту сторону, посмотрела вправо, влево и отпрянула.
– Не нравится мне здесь. – Женщина выпрямилась. – Пошли!
Низко пригнувшись, она повела нас в другом направлении.
Мы миновали еще одну пустую комнату и, пройдя через дверь, оказались в длинном коридоре. Стены покрывали металлические панели. На полу лежал дюйм пыли. Здесь десятилетиями никто не появлялся.
Из коридора мы попали в новое большое помещение – видимо, бывший цех, но станки давно вывезли, превратив его в склад. На полпути через него мы услышали.
Прямо за спиной. Глухой хлопок автомобильной двери. И лай. Только в этом звуке было что-то необычное. Слишком низкий голос для собаки. Викерс застыла. Остальные столпились у нее за спиной.
– Опоздали, – шепнул Хеннинг.
Лай стал громче.
– Собаки, – сказал я.
Мерси тряхнула головой.
– Хуже.
– Их ищейки, – пояснил Хеннинг и покосился на мой пистолет. – Может, тебе хочется меня пристрелить, – начал он и встретил мой взгляд. – Если собираешься, предлагаю отложить на потом.
– Не буду в тебя стрелять, – кивнул я.
В этот момент я услышал новый звук – лязг металла. Что-то тяжело протопало по отвалившейся заржавленной пластине.
– Пошли, – позвала Викерс. – Сюда.
Мы побежали за ней.
Мы неслись через здание, перепрыгивая завалы кирпичей и протискиваясь в узкие двери, мимо труб и стальных баков, загромоздивших комнатки поменьше. Хеннинг, остановившись, губами и пальцами показал: «Ш-ш-ш!» Мы распластались по стене, в тени.
Позади простучали тяжелые шаги, миг спустя раздался грохот. Из комнаты, в которой только что были мы. Потом голоса нескольких человек и фырканье зверя. Тяжелое дыхание крупного животного.
С моего места через проем видна была часть той комнаты. Чуть погодя послышались легкие шаги, тихий смешок и невнятный ответ.
– Они здесь, – выговорил Хеннинг.
В дальнем конце комнаты показался человек.
41
Ребенком я играл на старом волноломе, рядом с причаленной отцовской яхтой. Из воды выплывали гнилые бревна: огромные, ободранные, обреченные догнивать на мели. Назвать это место причалом было бы большой натяжкой.
Со своего места на волноломе я видел полосы ряби на воде – они прерывались, обходя концы топляков. Вокруг бревен рябь изменялась. Прерывалась. В возмущенном потоке и волны двигались иначе. На фотографии этого не передать, но глазом было заметно, что отблески бегут быстрее – что эти места ведут себя не как остальные.
На долю секунды тень пересекла фигура, похожая на ту рябь. Человек, но и что-то иное. Возмущение среды. Область возмущения, где рябь была подвижней.
Он шел по нашим следам на грязном полу.
Хеннинг сорвался первым.
Он приложил дробовик к плечу, выстрелил, и фигура подняла голову – рябь развернулась в язычок пламени, – дрогнула слабая аура, и тень вдруг пересекла комнату, пожирая пространство длинными плавными шагами. Я замер, не в силах ни шевелиться, ни думать, а Хеннинг с воплем палил, и Мерси взвизгнула:
– Пошел!
Я побежал.
В слепой панике.
Ринувшись сквозь пролом, я метнулся через пустой склад и по коридору со всех ног. В новом проломе, выводившем под открытое небо, я за что-то зацепился ногой – и растянулся в грязи, ободрав лицо.
В сломанный нос ударила боль. Выдохнув, я открыл глаза.
Солнце отбрасывало поперек тропинки резкую тень. Нетвердо встав на ноги, я ощутил, как что-то теплое стекает по лицу. Утер нос тыльной стороной ладони и увидел кровь.
Я перебежал к ближайшему зданию, в дверь ангара. Внутри выбрал самую густую тень в надежде укрыться. Где остальные? Я терял сознание, голова кружилась. Когда не осталось сил бежать, я рухнул под груду щебня и вжался в стену.
Зрение как будто уступило место другим чувствам. Так было после пожара. Я услышал выстрел. И еще один. Далекий крик. В открытую дверь ангара увидел между зданиями Хеннинга. Лицо ему заливало кровью, в глазах бешенство.
Его настигла ищейка. Наверное, это была ищейка.
Крупная, как светлый ротвейлер, и даже больше – я таких собак не видел: непонятное создание, но Мерси была права – мозг заполнял пробелы.
Я мог видеть ее и по-другому. На долю секунды мелькнуло что-то вроде гиены – пятнистое, дикое – и оторвало человеку руку. Кровь хлынула наземь – и тут же картина изменилась. Просто большая мускулистая собака.
