Вдоль стены уходил вверх стальной трап, и я не колебался. Бросился по нему, прыгая через ступени. Здание здесь было выше, а трап переходил в мостки.
Каждый мой шаг раскачивал их, и я остановился, перевел дыхание. Опустил взгляд вниз и стал ждать в надежде, что погоня пройдет мимо. Что тот не поднимет глаз.
Всего через несколько секунд вошел Брайтон.
Мгновение длилось молчание: он осматривал пустую площадку. Казалось, его смутила тишина. Он оглядел все углы, медленно поднял голову. И улыбнулся.
– Вот и ты, – сказал он.
Я бросился по мосткам к дальней двери, в следующее помещение. Оно было занято трубами и котлами, огромными пустыми баками и перекрученными стальными перилами.
В дальнем конце тесной комнаты виднелась дверь и новая лестница – уже вниз. Я почти добрался до нее. Но я понимал, что мне не уйти. Если буду бежать, он догонит и убьет. Вместо этого я скрылся в тени. Когда доходит до «дерись или беги», есть и третий вариант. Прячься. Я забился за один из баков – огромную стальную цистерну в углу. Одну ногу заклинил за толстой сливной трубой в промежутке.
Я ждал.
Бегущие шаги. Тяжелые удары от одной стены до другой.
Проходи дальше! По лестнице!
У дальней стены шаги смолкли.
Пожалуйста… Я закрыл глаза. Я спрятался сам от себя. Меня здесь не было.
Истекли секунды.
Шаги зазвучали снова – вниз по лестнице, удаляясь.
Я наконец выдохнул. В груди еще стучал молот. Брайтон ушел.
Я ловил слухом звук. Хоть какой-нибудь. Я гадал, спаслась ли Мерси. Я гадал, удалось ли ей уйти.
Потом послышался новый звук, с другой стороны. А я почти поверил, что этого не случится. Я стал считать про себя. Звук не повторялся. Три, четыре, пять, шесть… На десяти я чуть подался вперед, вытянул шею, чтобы лучше видеть, но ничего не увидел. Никого.
Я продвинулся чуть дальше. Как ужасно громко шуршат по полу мои колени!
Здесь было сумрачно и тускло. Я мало что мог рассмотреть из-за углового бака – только солнце, просачивающееся в открытые двери и ржавые дыры в потолке.
…Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…
Я все считал. Мысленно дошел до шестидесяти и только потом шевельнулся, утешая себя привычным ритмом. Я, как в детстве, швырял в темноту числа.
Я пополз на четвереньках, держась ближе к баку. Задел что-то бедром – звук будто взорвался в ушах. Когда я поднял взгляд, сердце чуть не выпрыгнуло из горла.
Брайтон ушел, но в дверях стоял второй.
* * *
Боаз стрелял глазами по теням.
– Выходи-выходи, кто ты ни есть! – проговорил он.
Этот голос я помнил по ужину в ресторане. Скрежещущий голос.
Я медленно попятился, отступил за бак, так что уже ничего не видел. Подошвы Боаза хрустели по полу, а я всем телом вжался в стену, постарался сделаться как можно меньше. Я понимал, что вряд ли выйду отсюда живым.
– Эрик, – прозвучал его голос, – я знаю, что ты здесь.
Шаги слышались от середины комнаты.
Я забился еще дальше в угол и почувствовал, что цепляюсь за что-то ногой. Отрезок трубы, торчащей между баком и чехлом большого насоса. Окружностью два фута, как автомобильная шина. От маленького автомобиля – а то и еще меньше. В более благополучные времена она соединялась с баком, откачивая то, что в нем варилось. С тех пор бак сдвинулся, опустел, почти развалился, и труба оказалась на виду. Я критически осмотрел ее, подсчитывая в уме. С трудом, но протиснуться можно. Проворно развернувшись, я готов был нырнуть в нее головой, но испугался. Адская чернота. Еше раз перевернувшись, я, стараясь не шуметь, полез ногами вперед. Места хватило впритык. Внутри труба была гладкой, покрытой скользким налетом, и я задумался, что по ней лилось раньше. Лучше, пожалуй, не знать.
Снова прозвучали шаги Боаза.
Слышал ли он меня?
Шаги приблизились, обошли бак.
– Я видел, как ты поднимался, – произнес его голос, – но не спустился.
Перед глазами появились штанины его брюк. На ногах были кожаные альпинистские ботинки.
– Методом исключения получается, что ты здесь.
Он нагнулся, заглядывая в угол; мимо трубы, в дюймах от моего лица, качнулись руки.
– Что же ты прячешься, мышонок? Твой дружок Стюарт не прятался, не то что ты.
Я похолодел. Стюарт. Сейчас я мог бы дотянуться до Боаза.
– Он храбро принял прописанное ему лекарство, – сказал тот.
Его рука снова качнулась перед отверстием трубы. Большая ладонь. Бледная. Ухоженная. Рука бизнесмена.
– Видел бы ты его на том столе. Он купался в крови.
Труба сжимала меня со всех сторон. Лжет? Я ощутил подступающую рвоту. Это уж было слишком. Сначала Сатвик, теперь Стюарт. Я губил все, к чему прикасался. Я опять задержал дыхание, протиснул руку вдоль тела, нащупывая карман и холодный металл в нем.
Бледная ладонь качнулась и исчезла. Ноги шагнули прочь. Я его больше не видел.
Сердце колотилось все так же.
Вдруг что-то мелькнуло, и передо мной возникло лицо Боаза.
– Вот ты где!
Я ударил его в лицо свернутой полоской стали.
42
Взревев, он словно вывернулся наизнанку: звук, будто тысяча ос разом зазвенели крылышками, – и мой взгляд соскользнул, уходя от непостижимого.
Я метнулся назад, но его протянутая рука схватила мою, дернула, а я извернулся и ударил клином, после чего лишился оружия. Его вырвали из пальцев. Я подался в глубину трубы.
Когтистая ладонь прошла в ударе мимо лица, смахнула мне волосы со лба – я оттолкнулся локтями и ушел еще глубже. Боаз яростно взвыл и полез за мной. Он был больше меня, но в трубу уместился, и я пополз назад, скользя животом по накипи, а в голове было, что такая смерть слишком ужасна: застрять и задохнуться на каком-нибудь изгибе трубы. Я вывернул голову, чтобы заглянуть дальше, но мое тело плотно заткнуло трубу, в просветах виднелась лишь чернота. Боаз уже втиснул в отверстие плечи и перекрыл свет. Он протискивался, скребя руками, и пыхтел, как локомотив в узком тоннеле. Вдруг настала тишина, а потом скрежет – он опустился на живот, и внутренность трубы осветилась сзади. На миг у меня в глазах вспыхнули серебристые огоньки – вроде кошачьих глаз ночью.
Нас разделяло двадцать футов.
Он улыбался. Его ладонь отрастила – шутки темноты – длинные, как клинки, пальцы. Мне представилось, как эти пальцы впиваются мне в лицо, пронзают глаза, вскрывают горло. Потом я рассмотрел, что это не пальцы-клинки, а мой стальной клинышек, который он крепко зажал в руке.
