49
Он вышел на свет. За ним в комнату продвинулись другие тени. Две, четыре, шесть. Они держались у стен, обходя нас с флангов и блокируя выход. На свет не показывались. Я выронил топор. В руках Брайтона был дробовик Стюарта.
– Хорошую гонку вы нам устроили, Эрик.
Брайтон был в той же одежде, в которой я видел его в последний раз. Темная охотничья куртка, темные брюки. Светлые глаза будто сияли. На лице полуулыбка.
– Но теперь, – добавил он, – гонке конец.
– Как вы нас нашли? – еле слышно спросила Мерси.
– Хороший вопрос, – отозвался Брайтон. Он захрустел по обломкам электроники, обходя нас сбоку. Его люди выстроились вдоль стен. Полдюжины громоздких теней в тени. – Отойдите от сферы, и я отвечу.
– Сами знаете, что этого не будет.
Брайтон хмыкнул.
– В каком мире вы живете, если надеетесь, что выйдет по-вашему? – Он развернулся, с хрустом раздавив осколок кварца. – Впрочем, мы ведь все – создатели собственных миров. Мы лепим их по себе, как и наши боги. – Он обошел нас кругом. – Вы, Эрик, когда-нибудь задавались вопросом, что за мир вы себе вылепили? Если отдадите сферу, я вас отпущу. И не заставлю смотреть, как ее убивают.
– Он лжет, – предупредила Мерси. Она вытащила свой пистолет и навела его на Брайтона.
Тот только шире улыбнулся.
– Помилуйте… что это у нас?
– Не подходите!
Брайтон расхохотался.
– Я убедился, что эта форма общения универсальна. Язык хорош для ведения дел и проникновения в организации. И чтобы заводить дружбу, когда это выгодно. Но для дебатов фундаментальной природы он не годится. Когда доходит до сути, всякий раз возникают недоразумения. Ошибки коммуникации. Пока не обнажишь клинок.
Он поднял дробовик, но на нас его не наводил. Ствол был нацелен между.
Улыбнувшись еще шире, Брайтон блеснул зубами.
– Покажите, из какой вы стали, и все изменится. Все равно, на каком вы говорите языке. Я это видел в азиатских степях и в африканской пустыне. Я это видел на ледяных берегах Исландии, где тысячу лет назад долгий путь на восток сошелся наконец с долгой дорогой на запад. Обнажи клинок, и тебе не придется искать общий язык. Все иные средства человеческого общения отпадают как искусственные. Только сталь обеспечивает идеальную коммуникацию.
Он шевельнул стволом.
– Не поговорить ли нам с тобой, Мерси? Ты бы этого хотела, не так ли? – Брайтон развернулся к ней, и добродушие медленно стекло с его лица. Глаза вдруг стали глазами убийцы. – Обмозгуем?
Они уставились друг на друга. Мерси выдали глаза. Я уловил легчайший намек.
Брайтон тоже увидел. За миг до того, как Мерси шевельнулась, принятое решение отразилось в ее глазах.
В то мгновение, когда ее указательный палец нажал на спуск, Брайтон словно мигнул – тот же перелив ауры, и он ушел в сторону, развернувшись всем телом.
Пистолет в полутьме плюнул огнем, и одновременно Брайтон ударил Мерси по руке. Я услышал хруст кости и увидел, как он раздвоился. Брайтон – человек, и Брайтон – нечто иное. Больше человеческого роста, крупный вытянутый череп, как при болезни фараонов. Он поднял свое оружие, широко улыбнулся и взвел курок, нацелив ствол на Мерси.
И застыл.
Брайтон очень медленно перевел взгляд на меня. Дробовик в его руках не дрогнул.
Я держал сферу высоко над головой.
– Убьете Мерси, я ее разобью, – сказал я.
Мгновение он молчал.
– Так у вас все же есть зубки…
Он опустил ствол. Пропала и улыбка, и промельки света. Передо мной снова был человек.
– Но вам не понравится этот путь, – продолжал он. – Если вы это сделаете, все пойдет прахом. Для нас обоих.
Он говорил рассудительно, успокаивающе. Так обращается переговорщик к стоящему на карнизе.
– Положите сферу на пол.
– Разбей! – выкрикнула Мерси.
– Подождите… – Взгляд Брайтона перебегал от меня к Мерси. Он поднял пустую ладонь. – Нет нужды в поспешных решениях. Мы все здесь разумные люди. По правде сказать, вы даже не представляете, что держите в руках.
– Представляю.
– Если бы представляли, не держали бы ее над головой. Мы так долго этого ждали. Вы понимаете, каково видеть, что твои труды пущены на ветер? Что мир снова и снова перенаправляется на ложный путь? То, что вы держите в руках, с этим покончит. Для нас и для вас.
– То есть покончит с нами.
Он покачал головой.
– Мир разбит вашим экспериментом – и сейчас только эта сфера предотвращает коррекцию. В норме мир развивается медленно, но теперь все ускорится. Прежнего не вернуть. Поверьте, быстрый мир вам не понравится.
– Зачем вы это делаете? Зачем уничтожать цивилизацию? Не вижу причин.
– Вот что вам наговорили? Будто я стремлюсь уничтожить цивилизацию? – Брайтон усмехнулся. – Но я хочу гораздо большего. – На миг он мелькнул – кожа дрогнула осиными крылышками. – Я хочу прервать каскад.
– Зачем? Вы погибнете вместе с ним.
– Значит, я погибну как герой. Неужто вы в самом деле воображаете, будто этот каскад – единственный?
Я уставился на Брайтона, чувствуя, как его слова проникают в сознание.
– Есть такие слои, до которых вашим умам не докопаться, – продолжал он. – А теперь положите сферу.
– Нет.
Он направил ствол мне в лицо.
– Я мог бы вас просто пристрелить.
– Тогда я уроню сферу.
– И что будет? Что, по-вашему, у вас в руках?
Я не знал, что сказать. Что я держал в руках? Драгоценный кристалл? Ткань пространства-времени? Странный кварцевый шар?
– Детектор, – подытожил Брайтон. – Величайший из когда-либо созданных датчиков.
Я смотрел на него, силясь понять, лжет он или нет.
– Мы видели, что ваш друг вышел на след, потому и финансировали его затею. Что вы за чудо! Что за великие изобретатели! Мы не уставали вам изумляться, и вот вы наконец совершили то, что было невозможно для нас. Вы так и не поняли. Эта сфера делает идеальный снимок пространства-времени. С точностью до протона, до электрона, до мельчайшей подробности. Разве вы не видели ее в действии? Пока еще, может быть, нет техники, чтобы увеличить изображение, но сам снимок существует. Негатив. Информация в наличии, надо только найти к ней доступ. Вы умудрились определить состояние каждой квантовой частицы в пределах действия сферы. Как вы считаете, что из этого выйдет? Как среагирует на это большая квантовая система? Реакция невозможна…
– Хватит, – рявкнул я и еще выше поднял шар.
