Вот по этой причине мы с товарищем Фрунзе и организовали этакое небольшое производственное совещание. Хотя Михаил Васильевич пока еще недостаточно хорошо разбирается в военных делах, но в политических раскладах он ориентируется неплохо. А это сейчас самое главное. Разнести все вокруг дальнобойной морской артиллерией — дело нехитрое. А вот без лишней крови навести порядок — это высший пилотаж.
Сидим мы сейчас за столом с Фрунзе, попиваем чаек из самовара и потихоньку калякаем о делах наших скорбных. Из Петрограда от Сталина и Тамбовцева поступила вводная по поводу событий в Виннице. Тамошний гарнизон от безделья пытался захватить местные винные склады, а когда толпу солдат и местной гопоты, алчущую напиться на халяву, разогнал местный бронеотряд, то служивые разобиделись и попытали поднять бунт. Самое хреновое то, что предводители бунтовщиков качают права, называя себя «р-р-р-революционерами-большевиками», которые «звенели кандалами в Сибири, и проливали мешками кровь за пролетариат». Главной заводилой у них некто Евгения Готлибовна Бош — сожительница Пятакова-младшего. В нашем прошлом эта психически больная дамочка, сторонница Бухарина, была одним из инициаторов создания независимой Украинской ССР, что нам сейчас, по вполне понятным причинам, абсолютно ни к чему.
Советская Россия должна быть единой и неделимой. Пока мы придерживаемся этого принципа, в России невозможно масштабное Белое движение. Именно эту мысль нам удалось очень хорошо донести до Сталина и его единомышленников, которые, собственно, и сами не горят желанием кромсать огромную империю на лоскуты.
Но вернемся к винницким делам. Товарищи в Петрограде беспокоятся за стоящую в районе Винницы эскадру воздушных судов — тяжелых бомбардировщиков «Илья Муромец». А также за хранящийся на складах эскадры большой запас оружия — сотни пулеметов с боезапасом. А он был бы нам весьма кстати — надо создавать конные части, на вооружении которых будут стоять пулеметные тачанки. Сами тачанки мы найдем, лошадей тоже, а вот пулеметы… А тут сразу двести пятьдесят штук! И не дай бог, если все это богатство вдруг попадет не в те руки.
Вот мы и беспокоимся, тем более что в Виннице сейчас находится штаб 34-го армейского корпуса и его командующий генерал-лейтенант Павел Петрович Скоропадский, который пытается с большим трудом превратить этот корпус в 1-й Украинский. До нашего прибытия в Киев он напрямую подчинялся пану Петлюре, в настоящий момент вместе с прочими своими подельниками ожидающему гласного уголовного процесса по делу об организации незаконных вооруженных формирований.
И хотя бывший генеральный секретарь Центральной Рады после душеспасительной беседы с нашими специалистами отправил Скоропадскому телеграмму, в которой отдал приказ разоружиться и разойтись по домам, все же нам стоит сохранять бдительность. Разоружение касается не только украинских частей Скоропадского — вообще любые национальные формирования, не подчиняющиеся единому командованию в Питере, должны быть разоружены и распущены. Ну, а в случае отказа — тут уж пускай пеняют на себя. Но не хотелось бы.
Вот тот же вопрос, как бы избежать большой крови, интересует сейчас и Михаила Васильевича. Хотя…
— Да, Михаил Васильевич, — сказал я, — Павел Петрович Скоропадский, насколько известно из нашей истории, негативно относился к украинскому национализму. По своим политическим взглядам он является скорее монархистом. Мы попросили бывшего российского императора Николая Александровича Романова написать записку Скоропадскому. Не стоит забывать, что он с 1905 года состоял в свите императора Николая II. Кстати, вот, нашел любопытные высказывания Павла Петровича об украинских националистах, — я достал записную книжку и процитировал слова Скоропадского: — «Узкое украинство — исключительно продукт, привезенный нам из Галиции, культуру каковой целиком пересаживать нам не имеет никакого смысла: никаких данных на успех нет, и это является просто преступлением, так как там, собственно, и культуры нет. Ведь галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их ясно это отражает, где на пять слов — четыре польского или немецкого происхождения». И еще, — я перевернул страницу блокнота и процитировал Фрунзе другое высказывание генерала: — «Насколько я считаю необходимым, чтобы дети дома и в школе говорили на том же самом языке, на котором мать их учила, знали бы подробно историю своей Украины, ее географию, насколько я полагаю необходимым, чтобы украинцы работали над созданием своей собственной культуры, настолько же я считаю бессмысленным и гибельным для Украины оторваться от России, особенно в культурном отношении… При существовании у нас и свободном развитии русской и украинской культуры мы можем расцвести, если же мы теперь откажемся от первой культуры, мы будем лишь подстилкой для других наций и никогда ничего великого создать не сумеем».
— А что, Вячеслав Николаевич, — сказал Фрунзе, — правильно рассуждает пан Скоропадский. Думаю, что надо его привлечь на свою сторону.
— В общем, посмотрим, — ответил я. — Надо будет лично побеседовать с генералом. Он достаточно авторитетен на Украине. И если Скоропадский будет как минимум лоялен к нам, то многие также станут лояльно относиться к новой власти. А для нас любой, кто не против нас — тот за нас. Михаил Васильевич, гораздо больше сейчас меня беспокоит Крым. Там творится такой бедлам, что впору в Севастополь и Симферополь отправлять не батальон красногвардейцев, а санитарный эшелон, укомплектованный опытными врачами-психиатрами и санитарами, имеющими наготове рубашки с очень длинными рукавами. Но только боюсь, не поможет. Вот представьте себе такую картину: сейчас в Севастопольской бухте стоят корабли бывшего императорского Черноморского флота под четырьмя разными флагами: одни под красным, другие под Андреевским, третьи под «жовто-блакитным», а четвертые — словно пираты какие-то — под черными флагами анархии. Ну, и на сухопутье тоже сразу несколько властей. Тут и спешно созданный КМИК — Крымский мусульманский исполнительный комитет, который претендовал на автономию Крыма, тут и комиссар Центральной Рады капитан 2-го ранга Акимов, присланный из Киева и грозивший самыми страшными карами всем, кто не подчинится «законному правительству в Киеве», тут и местные, еще назначенные Керенским, власти, тут и комитеты солдатские, матросские и бог знает еще какие. Бардак, одним словом. И все считают себя главными, а посему никому не желают подчиняться. Толпы расхристанных «братишек» бродят по крымским поселкам и городам, грабят обывателей, врываются в сады и виноградники, рубят фруктовые деревья, ломают лозы. В общем, Содом и Гоморра… Слава богу, еще не дошло дело до массовых убийств офицеров, как это было в Кронштадте. Но если так дальше пойдет, то и вакханалии убийств ждать придется недолго.
— Действительно, Вячеслав Николаевич, — тяжело вздохнул Фрунзе, — положение в Крыму просто нетерпимое. И что хуже всего, усугубляется с каждым днем. Командующим Черноморским флотом декретом Совнаркома назначен контр-адмирал Пилкин. И хоть я не одобряю это решения, но товарищу Сталину, очевидно, виднее. Надо срочно отправлять туда как минимум один батальон вашей бригады, который приведет в чувство местных товарищей и возьмет под контроль сам Севастополь, корабли Черноморского флота и склады. Между прочим, там огромные запасы продовольствия, боеприпасов, вещевого имущества и топлива. Партия большевиков поставила перед нами задачу, чтобы Черноморский флот не был потерян для Советской России.
