Стоит заметить, что во время движения нашей бригады по Украине, особенно после практически бескровного взятия Киева, к нам потоком повалили добровольцы. Причем шли к нам не только сбитые с толку революцией офицеры из разлагающейся русской императорской армии, но и пробольшевистски настроенные солдаты и унтер-офицеры. Всех их уже успели достать национально озабоченные придурки вроде Петлюры и Винниченко. Иногда к нам присоединялись целые отряды, как ни странно, сохранившие дисциплину и относительный порядок воинских частей. И если из Петрограда в поход на юг выступило чуть менее двух тысяч бойцов, то сейчас в нашем подчинении было примерно пятнадцать тысяч штыков и до двух тысяч сабель, шесть бронепоездов и уже успевшая перебазироваться в Киев эскадра воздушных кораблей. Нам надо было уже где-нибудь притормозить и приступить к переформированию этой аморфной массы в что-то вроде отдельного корпуса Красной гвардии.
И вот, накануне нашего прибытия в Одессу, вечером, наш штабной эшелон остановился на железнодорожной станции со странным и немного смешным названием Выгода. Именно там Михаил Васильевич Фрунзе собрал военный совет. Кроме меня и наркомвоенмора присутствовали исполняющий обязанности начальника штаба генерал-лейтенант Деникин и начальник разведки бригады генерал-майор Марков. Пригласили также и командующего кавалерией генерал-лейтенанта Михаила Романова. Он командир с боевым опытом, воевал в этих краях и мог подсказать верное решение по тому или иному вопросу.
Одесса лежала перед нами на карте подобно пауку, раскинувшему лапы. Вопрос, который нам предстояло решить, был не столько военный, сколько политический. А точнее, военного вопроса как такового вообще не было. Имеющимися у нас силами мы могли взять город без особого напряжения и потерь. Но главная фишка была в том, что надо сделать это так, чтобы и без того запутанную в Одессе ситуацию не довести до полной анархии. Процесс разложения власти в Одессе зашел куда дальше, чем в Киеве и уж тем более в Петрограде.
— Итак, товарищи и, гм, господа, — сказал Михаил Васильевич, — приступим. Основой для всех наших дальнейших действий должен стать принцип, завещанный Гиппократом, то есть: «Не навреди». В Киеве, Виннице и Житомире у нас это вполне получилось, обойдясь при выполнении поставленной перед нами задачи без особого кровопролития…
Угу, подумал я, по сравнению с товарищем Муравьевым мы просто ангелы. Матери Терезы в форме… Этот эсеровский «наполеон» не только устроил не нужный никому массированный артобстрел Киева, так еще после захвата города учинил в нем самый настоящий террор и резню. То же самое было и в Одессе, когда во время январского восстания с обеих сторон погибло сто тринадцать человек. Зато потом, войдя в раж, «углубители революции» разом вырезали несколько тысяч офицеров и «буржуев». Немало в тот раз погулял по России этот кровавый авантюрист, пока в июле восемнадцатого, при попытке поднять мятеж в Симбирске, его не пристрелили чекисты. В этот же раз подполковник Михаил Муравьев после подавления в Петрограде бунта сторонников Троцкого-Свердлова нигде не объявился. Похоже, что нашла его там пуля морпеха или шашка казака. Ну и хрен с ним, нам же легче…
— Кхе, кхе, — прокашлялся Фрунзе, — Вячеслав Николаевич, о чем вы задумались? Будьте добры, доложите нам сложившуюся на сегодняшний день обстановку в Одессе. Ну, и ваше видение будущего с точки зрения той истории нам тоже не мешало бы знать.
— Хорошо, Михаил Васильевич, — сказал я. — Начнем с того, что никакой власти как таковой в Одессе сейчас нет. Обстановка даже хуже той, что была в Петрограде перед отставкой господина Керенского…
Я раскрыл блокнот для записей.
— Итак, наименьшей из стоящих перед нами проблем является первое, еще майское, издание так называемого Румчерода. Или Центрального исполнительного комитета Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одессы, составленного в основном из эсеров и меньшевиков. Это своего рода Временное правительство в миниатюре, претендующее на власть над Херсонской, Бессарабской, Таврической, части Подольской и Волынской губерний. По вполне понятным обстоятельствам, мы не можем рассчитывать на его лояльность, ибо эти господа до сих пор не признают советское правительство во главе с товарищем Сталиным, заявляя о поддержке уже давно не существующего правительства господина Керенского.
По счастью, сия организация не пользуется в массах никакой популярностью и не имеет реальной власти. По этой причине с ними у нас никаких проблем быть не должно. В нашей истории для роспуска этой богадельни и избрания нового состава хватило всего лишь письменного распоряжения товарища Крыленко.
Фрунзе кивнул:
— Товарищ Бережной, вы совершенно правы. Я тоже считаю, что этот Румчерод надо распустить. Все необходимые полномочия как главнокомандующего и народного комиссара обороны у меня имеются. Только новый состав этого самого Румчерода мы избирать не будем. Хватит потакать безответственным болтунам и честолюбивым прохвостам. Вот кончится смута, тогда и подумаем о демократии вообще и советской в частности. А пока страну спасать надо.
Михаил Васильевич внимательно посмотрел на генералов Деникина, Маркова и Михаила Романова и, не увидев с их стороны возражений, еще раз кивнул.
— С этим все, Вячеслав Николаевич, продолжайте.
Я перевернул страницу своего блокнота.
— За номером два в списке одесских властей у нас числятся так называемые гайдамаки. По сути это прошедшие украинизацию воинские части, подчиняющиеся уже разогнанной нами Центральной Раде. Командует Одесским куренем бывший подполковник русской армии Виктор Поплавко. Надежды на их добровольный нейтралитет и последующее разоружение невелики. В отличие от Румчерода, у гайдамаков наличествует какая-никакая вооруженная сила и небольшая, но поддержка определенной части сельского населения — их привлекает показной национализм. Ведь это так приятно — считать себя особым народом, не похожим на всех прочих — «москалей и жидив», чувствовать себя людьми первого сорта, не прилагая к этому абсолютно никаких усилий. Весь этот фольклор и архаика в виде жупанов, оселедцов, башлыков и остроносых красных сапожек как раз и рассчитана на малообразованных, но гонористых хуторян.
Что же касается прогноза на будущее, то чуть позже все это должно будет вылиться в массовый бандитизм и кровавую войну всех против всех. Лично мое отношение к этим господам вполне определенное. И если Поплавко и его ряженый сброд попробует оказать нам вооруженное сопротивление, то до расстрела в тридцать восьмом году этот господин точно не доживет.
Генерал Марков криво усмехнулся:
— Ой не любите вы, Вячеслав Николаевич, господ националистов, ой не любите…
— А за что их любить, Сергей Дмитриевич? — удивился я. — Ведь в этой нелюбви к подобным организмам мы с вами, кажется, сходимся. Вон, еще царь Петр Алексеевич гетмана Мазепу орденом Иуды награждал. Так что если по нам будет сделан хотя бы один выстрел, тогда пусть эти гайдамаки опереточные не обижаются — кто не спрятался, я не виноват. Чем меньше их уцелеет, тем лучше. Да и реноме человека с твердой рукой тоже надо поддерживать.
