Что днём делала?
— Так себе... Пряла. Немного порисовала. Я люблю расписывать вазы. Гончары делают прекрасные изделия из глины. Глина у нас особая. При обжиге приобретает белый цвет. Нам приносят сухие растительные краски в порошке. Их разводишь яичным белком и тонкой кисточкой наносишь узоры. Мне нравится прорисовывать листочки и цветы. Берёшь розу, к примеру, и стараешься все оттенки цвета, все прожилки прорисовать. Конечно, далеко не всё получается! Далеко не всё! Но как преображается ваза! Вот только что была белая, безликая посудина. И на глазах превращается в дивное, почти сказочное создание!
А Кий шёл и думал, что рядом с ним идёт серьёзная девушка, способная, как он чувствовал, на глубокое и самоотверженное чувство. И надо было решать, как поступать дальше. Он в неё не влюблён и вряд ли полюбит в будущем. Она ему нравится — не больше. Нравится красотой лица, статностью фигуры, девичьей чистотой. Она будет хорошей, любящей женой. А он?.. Может, стерпится, слюбится? Тем более, с княжеской дочкой?.. Да и нет у него никого, кроме неё... Эх, была не была, кинемся в омут неизвестности!
Он легонько привлёк её к себе и поцеловал в щёчку. Она вспыхнула и попыталась отстраниться. Однако он удержал её. Она потупилась и продолжала идти рядом, но уже молча. Тогда он остановился, повернул её к себе и прижал к груди. Она замерла, щёки её полыхали, он ощутил их жар сквозь рубашку. Тогда он обеими ладонями сжал её лицо и поцеловал в мягкие, безвольные губы. Почувствовал, как у неё подкосились ноги и она ослабла в его руках. Он поддержал её, тихо спросил:
— Это у тебя первый поцелуй?
Она кивнула головой. А через некоторое время спросила:
— А у тебя тоже?
Он на мгновение замешкался: перед ним всплыло лицо Тамиры, когда она, блестя влюблёнными глазами и заглядывая ему в лицо, проговорила счастливым голосом: «Как ты сказал? Сопливых вовремя целуют?»
Вздохнул, встряхнулся. Ответил:
— Да, конечно. Я же только что из аварского рабства вырвался...
IV
Через два месяца отряд был готов к походу. За два дня до выступления был проведён смотр. Его принимал сам князь Яросвет. Воинством он остался доволен. Но Кий не стал отпускать своих подчинённых. Он выстроил их в четыре шеренги и зачитал приказ. Это был первый приказ по отряду. Он был краток и суров:
— Мы идём защищать Русь от грабителей и разбойников. Нам необходимо, чтобы народ верил нам. Никаких попыток грабежа и изъятия товаров и продуктов у русов и славян я не потерплю. Если кто совершит малейшую попытку грабежа у наших соотечественников, будет предан смертной казни перед строем!
После этого обвёл воинов отряда суровым взглядом и добавил:
— Кто не уверен в себе, может сдать военной имущество, оружие и коня до похода и отправляться на все четыре стороны! На раздумье даётся два дня.
Никто из отряда не ушёл.
Снялись тихо, ранним утром. Впереди отряда. Кий выслал разведку. Противника вблизи не было, но он требовал точных сведений обо всём, что делается на пути отряда: пусть учатся и привыкают к постоянной бдительности. Во главе разведки он поставил Щёка. Тот был как туго натянутый лук со стрелой: едва выслушав приказ, мчался исполнять сломя голову.
По обеим сторонам дороги шло боковое охранение. Замыкал колонну обоз с продовольствием и имуществом и группа воинов на случай, если враг нападёт с тыла. Кий старался делать так, как было принято в аварском войске, лучшем тогда в Причерноморье.
В первый и второй день похода население радушно встречало воинов отряда. На пути чаще стали встречаться леса и перелески, изменился и тип строений: если в степи селения состояли в основном из глинобитных домов и землянок, то теперь преобладали рубленые избы с маленькими окошечками и вставленными в них бычьими пузырями или задвижками, которые открывались в тёплое время.
На третий день разведка принесла сообщение: селяне разбегаются и скрываются в лесах и оврагах. Как видно, народ здесь был напуган набегами буртасов и на всякий случай прятался от вооружённых людей. И чем дальше шёл отряд, тем всё более, удручающий вид открывался перед ними. Здесь на протяжении многих лет хозяйничали буртасы, и на месте селений виднелись пепелища, печи с высокими трубами, колодцы с одиноко торчащими журавлями. Но сами жители обитали где-то недалеко в лесах, потому что огороды и поля были возделаны и обработаны. Удавалось кое-где встретиться с ними. Были эти люди измождены полуголодной жизнью, напуганы постоянной опасностью или потерять жизнь, или оказаться уведёнными в рабство. Видя эту картину, воины стали молчаливее и сосредоточеннее, суровее становились их взгляды.
Кий стороной миновал Брянск, свернул в лес и на расстоянии дневного перехода стал устраиваться на длительную стоянку. На небольшой полянке выбрал место для своего шалаша, рядом расположились Колыван и Щёк. А вокруг него возводили шалаши воины строго по десяткам и сотням. Лучшим материалом для них оказались еловые ветви. Уложенные густо, они не пропускали дождя. Еловые лапы оказались и хорошей подстилкой.
Хозяйственной частью заведовал Вереско. Он выбрал отдельное место. Немного в стороне от лагеря были вырыты глубокие погреба для хранения продуктов, оборудованы кострища для приготовления еды. Каждая сотня определила стоянки для лошадей. Особой заботой было назначение караульных и расстановка секретов.
На третий день пребывания в лесу состоялась тайная встреча Кия и Колывана с вождём племени кривичей Жданом. Встреча прошла на окраине города, в избе какого-то горожанина. Ждан вошёл в избу пузом вперёд, рачьими глазами долго рассматривал Кия и Колывана, словно оценивал товар, пыхтя, уселся на скамейку.
Вождь племени был избран из купцов, поэтому сохранил торгашеские привычки. Торговые дела вели его сыновья, а сам он жил заботами племени.
— Не увидел бы вас здесь, ни в жизнь не поверил, что кто-то мог прийти нам на помощь, — сиплым голосом проговорил он.
— Почему? — спросил Кий.
— Забросили нас в последние годы. И княжеской власти мы не нужны, и Всевышний от нас отвернулся.
— Ну, на Всевышнего надо надеяться всегда, — проскрипел Колыван.
— Мне бы народ свой защитить и Брянск отстоять, — просто сказал Ждан.
— Мы тоже над этим маракуем, — зябко поёжился Колыван. Он всегда мёрз, словно кровь его совсем не грела.
— Нам бы хотелось знать, — вмешался Кий, — как буртасы ходили на город в прошлые годы. То ли отдельными отрядами, то ли войско подступало одной, объединённой силой.
— По-разному. Но большей частью они накапливались под городом в течение одного-двух дней.
— Значит, лесными дорогами шли раздельно, отрядами.
— Вот-вот, — загорячился Ждан. — Их бы из засады взять. Завалить деревьями дорогу, отрезать отряд от отряда и внезапно ударить из леса!
Колыван завозился в своём углу, кутаясь в куртку. Зная его, Кий догадывался, что ему что-то не нравится в словах вождя племени. И точно, не поднимая глаз, Колыван спросил въедливо:
