Это произошло так быстро и столь неожиданно, что все будто остолбенели. Судно между тем продолжало стремительно нестись вперёд, крики палача стихли где-то далеко за кормой.
Первой очнулась герцогиня. Она поднялась с палубы, брезгливо отряхнулась и проговорила:
— Видно, сам великий Таранис велит сохранить жизнь этому человеку.
Кто-то спросил:
— А как же палач?
— Туда ему и дорога, — холодно ответила герцогиня и удалилась в каюту.
Экипаж корабля, как и все моряки, живущие среди могучей и необузданной стихии, то есть на грани жизни и смерти, был крайне суеверен. Они, опасливо поглядывая на небо и море, без лишних слов разбрелись по своим местам. То же самое сделал и Рюрик.
Потянулись томительные минуты ожидания. Что теперь ждёт его? Что надумает эта жестокая и сумасбродная женщина? Как сложится судьба его воинов? Куда направляется флотилия кораблей, не увезёт ли она их в такие отдалённые места, откуда трудно, а может, и невозможно будет вернуться?
Начался дождь, грохотал гром, судно мотало из стороны в сторону. В каморке переносить шторм оказалось ещё мучительнее, чем снаружи. Толчки были настолько сильными, что, как он ни пытался удержаться за прибитую к стене лавку, его кидало с такой силой, что отрывало от лавки и бросало на противоположную стену. Чуть он пристраивался поудобнее, надеясь выдержать удар с этой стороны, как толчок следовал совершенно с другой, и он снова со всей силой стукался о стенку…
Измученный, он лёг на пол и почти не сопротивлялся стихии; его катало, мутузило, колошматило и колотило. Наконец буря утихла, и он незаметно для себя уснул чутким и беспокойным сном.
Утром его разбудил матрос и пригласил в каюту герцогини. Светило яркое солнышко, по морю бежали мелкие волны, гладь его была спокойной и умиротворённой, будто и не бушевала вчера дикая стихия, не ревели волны и судно не взлетало ввысь и не ныряло в бездну…
Каюта герцогини оказалась небольшой, но уютной. Посредине её к полу был привинчен столик изящной работы, вокруг него стояли четыре аккуратных табуретки, стены и потолок отделаны буковым деревом.
При его входе герцогиня приветливо улыбнулась и жестом пригласила к столу:
— Прошу, князь. Угощайся скромной морской пищей.
Рюрик не ел целые сутки, поэтому с жадностью накинулся на сырокопчёный окорок, жареную треску, запивая виноградным вином.
Герцогиня с улыбкой смотрела на него и, когда он насытился, сказала с удовлетворением:
— Ешь ты хорошо. Терпеть не могу жеманных и капризных в еде.
— Благодарю, герцогиня, — сказал он не спуская глаз с остатков еды. — Всё было очень вкусно.
— А я тебя обрадую, князь! — сказала она весёлым голосом. — Мои суда нашлись. Никто их действительно не топил. Просто отбились во время шторма, а сейчас вернулись.
— Я искренне рад за вас, что твои люди живы и здоровы, — ответил Рюрик, в душе проклиная эту чёрствую особу, из-за которой чуть не лишился головы. И ведь ни извинений или хотя бы слов участия с её стороны!
— Я уже распорядилась освободить твоих воинов. Они накормлены, им возвращено имущество, они на твоём судне, — милостиво сообщила она.
— Ещё раз прими мою благодарность, герцогиня, — ровным голосом ответил он и спросил: — Может, позволишь отплыть в родные края?
— Об этом поговорим потом. А сейчас расскажи мне, каким образом ты, князь, оказался в Северном море? Если будешь меня кормить сказками, что плавал в гости к другу-саксу, я всё равно не поверю. Ваши страны разделяет река Эльба и не надо огибать Данию, мотаться по беспокойному морю, чтобы навестить своего друга.
И Рюрик рассказал всё. И как был лишён престола, и как стал викингом, чтобы отомстить за разграбление своей родины.
Герцогиня слушала внимательно, а потом сказала:
— Наши судьбы в чём-то одинаковы. Мой муж воевал с Карлом Великим и в одной из битв был убит, а король захватил нашу столицу, город Ванн. С тех пор я поклялась беспощадно мстить франкам. На свои средства я построила корабли на итальянских верфях и теперь ловлю и топлю франкские суда. Я буду делать это до тех пор, пока у меня есть силы, пока я жива.
— Я понимаю тебя, герцогиня, и целиком и полностью поддерживаю в этой благородной борьбе!
Она несколько сникла, тень усталости легла на её лицо. Она внимательно и испытующе поглядела на него, сказала:
— Но я — женщина, и мне трудно справляться с моими обязанностями. Всё-таки война и сражения — это дело мужское, и я постоянно это чувствую…
— У тебя много помощников, славных воинов, — осторожно возразил Рюрик, чутьём определяя какую-то ещё не осознанную опасность для себя, которая таилась в её словах.
— Ах, какие это мужчины! Они храбры — и только! А мне нужен умный, смелый военачальник, который бы взял в руки командование флотилией. Такой, которому я бы безгранично верила, на которого могла положиться. Мне нужен такой мужчина, каким был мой покойный муж!
— Я уверен, что в скором времени найдёшь свою мечту…
— Увы! Я уже потеряла надежду. И только вчера увидела такого человека.
Холодея внутри, Рюрик сделал испуганное выражение лица, надеясь, что она всё поймёт и не станет продолжать свою мысль. Но она сказала:
— Да-да, князь, этим мужчиной являешься ты! — Она встала, нервно прошлась по каюте. — Вчера меня будто молнией пронзило, я всю ночь не могла уснуть. Ты мне послан самой судьбой!
«В тот момент, когда только что не снесла мне голову!» — подумал он.
Сказал осторожно:
— У меня нет боевого опыта. И притом, мои лета…
Лучше бы он этого не говорил! Она едва не набросилась на него с кулаками.
— Ты хочешь сказать, что я уже старуха? — закричала она вне себя от ярости. — Мне только что исполнилось тридцать, я во цвете лет, у меня десятки поклонников, которые говорят, что я выгляжу гораздо моложе своих лет! А ты смеешь заявлять мне такое, мне, герцогине Бретанской!
Она ещё долго бушевала, наконец успокоилась, присела полубоком к Рюрику, долго молчала, раздувая ноздри. Потом сказала примирительно:
— Хорошо. Оставим этот разговор. Пока ты останешься в составе моей флотилии, походим по морям, а потом будет видно.
— Мне можно возвратиться на своё судно?
— Нет. Останешься со мной. Мало ли что взбредёт тебе в голову? Вдруг сбежать надумаешь…
И начался добровольный плен. Утром он в числе других приближённых являлся к ней в каюту, они завтракали, а потом она вела его на палубу, где старалась увлечь разговорами. Это была пустая болтовня избалованной, не очень умной, но самоуверенной и самовлюблённой властной особы. С самого начала она заявила:
— Я вижу, что пришлась тебе не по вкусу. Но подожди, побольше узнаешь, не сможешь жить без меня.
