Пожалуй, ей стоит последить за ним. Только как это сделать? Допустим, в офисе он и так почти всегда перед ее глазами. А вот потом… Как ей угнаться за ним без машины?
Марина задумалась, по-прежнему не отрывая взор от себя, любимой, в зеркале. Потом поправила прическу и вернулась на рабочее место. Набрала местный номер, постучала пальцами по столу, ожидая, пока ей ответят. Кленин в своем кабинете обсуждал с кем-то проблемы инвестирования.
— Роман? Нам нужно поговорить. В обеденный перерыв жду тебя в кафе через дорогу.
Кленин пребывал в самом радостном расположении духа за последние несколько лет. Как меняется жизнь, когда в ней появляется кто-то, совершенно непохожий на всех тех, кого ты привык видеть рядом! Мысли о Наташе по-настоящему его грели. Сегодня он обязательно поедет в школу, поговорит с ней, может, она согласится с ним куда-то пойти, посидеть в ресторане… Она сказала, что он ей не противен. Но он же чувствует, что нравится ей. А это уже гораздо больше, чем «не противен».
И к личным радостям добавились деловые. Сейчас у него может закрутиться карусель с французами. И какая! Они хотят построить здесь совместное предприятие по переработке молочных продуктов. Разумеется, он выступит соучредителем. Вопрос должен решиться на днях. Не все так просто, желающих заняться совместным бизнесом с французами предостаточно, но пока Кленин впереди. Все-таки не зря столько лет занимается информацией и консалтингом. Везде свои люди, один намекнет, другой шепнет… И французы пришли именно к нему.
Нужно просто быть поосторожнее, пока не подпишут все документы, нельзя допустить никакой утечки информации. Иначе Поль все заморозит. Больше всего на свете его французский партнер боится «русских разборок». Там у них много говорят о «русской мафии, и сюда он приехал с условием, что Кленин оградит его от всех неприятностей. А они неизбежно возникнут, если появятся другие желающие «помочь» французам освоиться на русской земле.
Несколько ступенек вниз, потом по асфальтовой дорожке, изрисованной цветными мелками. Дети трудятся, выводят на асфальте солнышко и «классики». Девочки прыгают в вечную «резиночку», мальчишки гоняют мяч.
Дорожка поворачивает, упирается в цветущий куст сирени, в котором проделана огромная дыра. Наклон, тело ныряет в дыру, и тут же — вытоптанная земля, утрамбованная и расчерченная. Рядом — судейская вышка, какая-то одежда, спортивная сумка открыта, оттуда вылезает теннисная ракетка. Мужские ноги, одни, другие, третьи. Знакомые тренировочные штаны с лампасами.
Глаза поднимаются выше. Белая футболка, красная загорелая шея, а потом — тщательно выбритый подбородок и губы, шевелящиеся, говорящие что-то, похожие на красных толстых червяков.
Наташа изо всех сил ударила по этим губам. Всю душу вложила в руку, летящую вперед.
Губы перестали шевелиться, их обладатель закричал. Губы исказились в кривой дуге. Толстые наглые червяки.
— Ты совсем обалдела, мать твою! — Саша с искаженным от ярости лицом бросился к Наташе. Кто-то схватил его за руки.
Сквозь красный туман, застилавший глаза, Наташа различила знакомые лица. Похоже, это Дима и еще какие-то мальчишки. Но ей все равно. Чем больше свидетелей, тем лучше.
— Это тебе за результат! — Наташа ударила его еще раз. — А это за твой длинный язык! — Она замахнулась, но Дима схватил ее за руку.
— Наталья Иннокентьевна, перестаньте!
— А это за грязную фантазию! — Наташа попробовала отнять руку у Димы, но это не получилось. Подумаешь! Как будто бить можно только правой.
Мгновенно ее левая рука оказалась вблизи Сашиного лица, но он успел увернуться.
— Фригидная истеричка!
— Ты же говорил, что измены без результата и бывает, — сощурилась Наташа. Дима держал ее уже за обе руки, так плотно прижав к себе, что она чувствовала запах его волос.
С Сашей было сложнее. Два долговязых подростка с трудом с ним справлялись. Если он как следует поднапряжется, то сможет их стряхнуть.
— А результат был. — Саша нагло смотрел на нее. — Пустите, я не буду бить эту дуру, — это уже подросткам. Те сомневались, держали. — Я кому сказал!
Они отступили. Но Дима ее отпускать не торопился. Только когда она раздраженно передернул плечами, он разжал руки и отступил на шаг, оставаясь за ее спиной, будто прикрывая от нападения с тыла.
— Как у тебя язык повернулся? У нас же ничего не было!
— Кто сказал?
— Ты же сам знаешь?! — Наташин голос сорвался на крик.
— Между нами говоря, — Саша оглянулся с таким видом, будто рядом стояла толпа, и интимно понизил голос: — Мне с тобой и не очень хотелось… Но как я мог отказать страждущей даме?
Мальчишки засмеялись, а Саша довольно осклабился, будто собрался раскланиваться на аплодисменты.
Наташа не успела ничего предпринять. Дима кинулся вперед с такой силой, что физрук от его удара отлетел на пару метров и не смог подняться.
— Дима, не надо, — всхлипнула она, понимая, что произошло что-то гадкое, настолько гадкое, что это не исправишь.
Дима не ответил. Он просто ничего вокруг не видел. Он ударил Сашу ногой, но тот сконцентрировался и смог приподняться.
— Выпендриваешься, блин? — прохрипел Сахаров, ответным ударом раскроив Диме бровь.
— Димон, перестань, — уговаривал его друг, пытаясь оттащить от физрука. Второй подросток безрезультатно повис на спине у Саши. Сахаров матерился и пытался его сбросить.
Наташа села на землю. У нее не осталось сил плакать, или кричать, или как-то остановить эту безобразную сцену.
Сквозь защитное облако длинных волос, упавшее ей на лицо, она наблюдала происходящее, как при замедленной съемке. Вот Дима отводит для удара руку, и Саша падает. Падает и больше не встает.
Откуда здесь столько народу? Какие-то ноги, ноги, ноги… Ей что-то говорят, и голос какой знакомый. А она не может оторваться от Диминого лица. Бровь его разбита, по лицу течет кровь, а глаза не отрываются от нее.
— Наташка, с тобой все в порядке? — Маша трясет ее за плечи, бьет по щекам. Димино лицо пропадает, скрытое за чьими-то головами и руками.
— Наталья Иннокентьевна, я требую объяснений, — это уже директриса. Черт с ней, что она ей сделает? Уволит? Пусть увольняет. Но что теперь будет с Димой? Ах, зачем она все это устроила! Зачем?
Марина сидела за рулем чужой «восьмерки» и смотрела на дверь цветочного павильона, в которую пять минут назад вошел Кленин. Она пристроилась к хвосту его «мерседеса» еще от офиса, хоть это и потребовало от нее большой изобретательности.
Кленин — хозяин, он может приходить и уходить, когда ему угодно. А вот она человек подневольный, обязана торчать в приемной строго до половины шестого. А в экстренных случаях и дольше. Поэтому, когда Сергей в половине второго дня прошел через ее приемную, на ходу накидывая пиджак, и бросил, что сегодня может не вернуться, Марина слегка запаниковала, но тут же успокоилась. Она уже подготовилась.
